Наука любви и измены

Истина же, вопреки множеству яростных попыток доказать противоположное, состоит в том, что романтическая влюбленность, привязанность в той или иной форме существовала всегда, не ведая никаких исторических и культурных преград и границ. А потому можно утверждать, что она заложена в человеческой природе (хотя степень ее проявления различается даже внутри одной культуры).

Ты мне ответишь на зов едва ли,И тяжко бремя моей печали.О, как терзаешь меня жестоко!Должно быть, это веленье рока.В груди не сердце, а чаша горя.Вместимость чаши иссякнет вскоре.Зачах я, точно без влаги колос.Как я, пожалуй, не тонок волос.Познав жестокой любовь и чары,Считаю лаской судьбы удары.Слезами таю, как тают свечи,

И все ж надеюсь и жажду встречи[3].

Эти строки принадлежат средневековому персидскому поэту Амиру Хосрову Дехлеви (1253–1325). Приблизительно в то же время – и задолго до эпохи бульварных романов – прославленный французский трубадур Гийом де Машо (1300–1377) писал так:

Моя любовь созвездий ярче,Моя любовь пожара жарче,Стихий сильней.Не помешают мне бураны,Гроза, шторма и ураганыСтремиться к Ней.А вот что сказано в другой его канцоне:Моя возлюбленная ДамаНавек пленила сердце мне.Чуть скроют нежный взор ресницы —

Душа тоскует, и томится,И мотыльком спешит упрямоСгореть на сладостном огне[4].

В написанных на санскрите стихах индийского поэта V века Калидасы есть такая щемящая строфа:

О темноокая, прошу, на миг прекратиСплетать в узел прекрасные пряди волос:Ибо в них запутались мои очи,Целый день силюсь вытащить их из пут.

А еще раньше, примерно в 900 году до н. э., автор библейской «Песни песней» (или, как ее иногда называют, «Песни Соломоновой»), изливал свои чувства так:

Да лобзает он менялобзанием уст своих!Ибо ласки твои лучше вина.

От благовония мастей твоихимя твое – как разлитое миро.

И дальше, в том же цикле стихотворений (ибо это не что иное, как стихи):

О, как прекрасны ноги твои в сандалиях,дщерь именитая!Округление бедр твоих, как ожерелье,дело рук искусного художника;живот твой – круглая чаша,в которой не истощается ароматное вино;чрево твое – ворох пшеницы,обставленный лилиями;два сосца твои – как два козленка, двойня серны;

шея твоя – как столп из слоновой кости;глаза твои – озерки Есевонские,что у ворот Батраббима…

…и так далее, и тому подобное.

А можно обратиться и вовсе к седой древности и вспомнить египетского фараона Рамсеса II Великого, который больше 3500 лет назад велел высечь на гробнице любимой жены, могущественной царицы Нефертари (не следует путать ее с еще более знаменитой Нефертити – та жила на столетие раньше): «Та, для кого светит солнце…» Сколько раз на протяжении человеческой истории произносились подобные слова – и не только теми, кто ухитрился прочесть иероглифы в поземной погребальной камере царицы, – задолго до раскопок и расшифровки? Вот строки, нанесенные клинописью примерно в 2025 году до н. э. на глиняную табличку – ее нашли в 1889 году при раскопках шумерского города Ниппура на территории современного Ирака. Возможно, перед нами древнейшее любовное стихотворение на земле:

Супруг, дозволь мне ласкать тебя, —Мои нежные ласки слаще меда.В опочивальне, наполненной медом,Мы насладимся твоей чудесной красотой.Лев, дозволь мне ласкать тебя, —Мои нежные ласки слаще меда.

Самюэль Крамер, написавший книгу о шумерах[5], отмечал, что чувство любви им отнюдь не было чуждо – несмотря на то что браки в древнем Шумере неизменно заключались из экономических соображений, исчисляемых в конкретных мерах серебра.