Наука о живом. Современные концепции в биологии

И это очень жаль, так как многие реальные генетические опасности остаются нераспознанными только потому, что биологи стараются не высказывать своего мнения о нынешнем положении вещей в евгенике. А между тем три вопроса в ней особенно важны и безотлагательно требуют хотя бы приблизительных ответов:

1. Обязательно ли прогресс медицины и развитие общественного здравоохранения ведут к ухудшению генов?

2. Можно ли что-либо сделать для уменьшения тяжести течения или угрозы наследственных заболеваний?

3. Возможно ли улучшить генофонд человечества с помощью методов, морально приемлемых в рамках такого общества, в котором человеческому разнообразию позволяется расцветать самым пышным цветом, а разногласия и споры не только не подавляются, но считаются движущими силами социального прогресса?

Ответом на третий вопрос, в котором заключается программа так называемой позитивной евгеники, будет совершенно категорическое НЕТ: подобный проект ни генетически, ни политически не выполним*. Поэтому больше мы его рассматривать не будем.

Первый вопрос политически и экономически  {68}  наиболее важен для любой страны, в которой имеется государственная служба здравоохранения, т. е. в которой расходы по здравоохранению раскладываются на все население, включая и здоровых.

Ответ на него зависит от того, существует или нет генетический элемент в предрасположенности к болезни и в способности поддаваться лечению. Известно, что в ряде болезней такой элемент присутствует, и ни об одной нельзя с уверенностью сказать, что такого элемента в ней нет, а потому можно считать, что первый вопрос приложим ко всем болезням. И ответ на него связан с серьезными экономическими проблемами. Совершенно ясно, что сохранение относительно неприспособленных генотипов создаст тенденцию к увеличению или, во всяком случае, к сохранению их доли в популяции. Так, если больные диабетом будут благодаря медицинской помощи оставаться в живых и даже более или менее приближаться по состоянию здоровья к норме (как это и должно быть), то те элементы их набора генов, которые, возможно, способствовали заболеванию, будут распространяться в популяции все шире.

Тем не менее и гуманность, и наши собственные интересы обязывают нас делать все возможное для облегчения диабета. Это настолько само собой разумеется, что вообще не подлежало бы обсуждению, если бы не возродившееся в последнее время подобие медицинского луддизма, полностью отвергающее весь аппарат современной терапии, который якобы обесчеловечивает нас и все более увеличивает нашу зависимость от машин. Кроме того, некоторые люди считают (хотя мало у кого хватает смелости заявить это открыто), что любое лечение болезни представляет собой непрошеное вмешательство в действие божьей воли или естественного отбора. Другой коварный аргумент против государственного здравоохранения характерен для теории «болезни — воздаяния», которая до сих пор еще бытует в некоторых районах США: если болезнь — это воздаяние за грехи, значит, государственная служба здравоохранения — это глубоко безбожная государственная кампания, имеющая своей целью воспрепятствовать искуплению грехов.

Такие аргументы детально рассматривать незачем. Вполне достаточно просто спросить себя, что скорее  {69}  нас обесчеловечит: зависимость от аппарата терапии или равнодушие к человеческим страданиям?

Тем не менее очень важно полностью отдавать себе отчет в экономических последствиях уменьшения бремени вредных генов, уже возникших в человеческой популяции. Дело в том, что генетическое бремя превращается в тяжелое экономическое бремя, которое будет становиться все тяжелее. Но, возможно, мы должны этому радоваться: ведь подавляющее большинство людей считает, что жизнь стоит любой цены. Кроме того, здравоохранение в масштабе всей страны вовсе не уменьшает приспособленности в том специальном смысле, который был объяснен выше; оно создает условия, при которых наборы генов больше не наносят серьезного ущерба приспособленности их носителей в смысле возможности стать предками будущих популяций. К сожалению, за здоровый генофонд, как и за любой другой элемент окружающей нас среды, надо платить — и платить очень дорого.