Наука побеждать

Я снял с пояса ножны со шпагой и протянул её генерал-лейтенанту. Тот взял её в левую руку, а в правую георгиевскую ленту с эмалевым крестиком. Быстрым движением обмотав ленту вокруг эфеса и завязав её узлом он вернул мне оружие, враз ставшее «золотым».

— За проявленную храбрость в битве при Труа, — объявил генерал-лейтенант, — и оборону сего города от превосходящих сил, штабс-капитан Суворов награждается золотым оружием.

— Служу Отечеству, — ответил я уставной фразой.

— Свободны, — сказал генерал и обратился к следующему офицеру.

Я отошёл, а моё место занял Кмит.

— За отвагу, проявленную в битве при Труа и обороне города, — произнёс Барклай де Толли, — повышаетесь в звании. Поздравляю вас поручиком, молодой человек.

— Служу Отчизне, — ответил тот и подошёл ко мне.

— Интересный факт, господин Суворов, — сказал мне знакомый гусарский полковник фон Гесберг. Он держал в руках несколько коробочек с орденами, вручёнными его гусарам посмертно. Теперь ему предстояла тяжкая процедура, писать письма родным и отсылать их вместе с орденами.

— Какой именно, господин полковник? — поинтересовался я, стараясь не смотреть на коробочки.

— Когда ваш предок сражался с Массеной в Северной Италии британцы были нашими союзниками, — ответил полковник, — а вы идёте воевать с британцами плечом к плечу с Массеной.

— Александр Васильевич Суворов не мой предок, как бы мне этого ни хотелось, — покачал головой я.

— Конечно же, — усмехнулся фон Гесберг, — и, думаю, вы давно устали говорить об этом, не так ли?

— Ещё с корпуса, — ответил я. — Меня особенно любили этим подначивать. Даже прозвище кадетское у меня было Потомок или Непотомок, так часто я говорил об этом. Каждый проверяющий, особенно из штатских, казалось, просто не мог не спросить у меня — не внук ли я графа Суворова-Рымникского.

— Вам с прозвищем ещё, поверьте мне, повезло, — растянул губы ещё шире в ностальгической улыбке фон Гесберг. — Меня вот всё больше немчурой звали или Бесом, фамилия похожа.

Но вот награждения и повышения закончились, и генерал-лейтенант снова призвал всех нас строиться по полкам.

— Господа офицеры, — сказал он, — завтра мы выступаем. Дирижабли уже ждут нас. Но на сей раз никаких воздушных битв, только если враг застанет нас в воздухе. Мы, даст Бог, будем бить британца на земной тверди. Противник у нас весьма сильный. Артур Уэлсли, отличный полководец и солдаты у него одни из лучших в Европе. К тому же, у него подкрепления из Североамериканских колоний. Но чем крепче враг, тем почётней победа над ним. Помните об этом, господа офицеры. Все свободны!

— Бал окончен! — прокричал распорядитель, громко стукнув посохом об пол.

Глава 23, В которой герой возвращается на испанскую землю

— Оружия у вас, вашбродь… — протянул Жильцов, осматривая вместе со мной мой изрядный арсенал.

Пара драгунских пистолетов, французский карабин, подарок Ахромеева и графа Черкасова, нарезной штуцер, взятый при Труа, старая шпага, которой я дрался под Броценами и после этого ни разу не брал в руки, баскетсворд и испанская шпага с георгиевской лентой. Если нацеплю всё это разом, стану похож на казака с заграничной карикатуры. Видел такие в шербурских газетах, помнится, мне они очень нравились, а казаки, видя их, хохотали от души и обменивались едкими комментариями друг относительно друга, указывая на разные карикатуры. Ухаживать за всем этим добром Жильцову весьма непросто и уходить у него на это времени будет изрядно много. Продать часть, что ли? Хотя жаль расставаться, за каждым, кроме, пожалуй, драгунских пистолетов стоит история, память.

— Ничего, Жильцов, — усмехнулся я, — вот подрасту ещё на звание, получу право на второго денщика, тебе попроще будет.

— Вот только, прошу простить, — покачал головой мой денщик, — вы к тому времени ещё цельный арсенал наживёте, и вдесятером не управиться.

Я рассмеялся над его шуткой.

— А мундир ваш, простить прошу, — снова покачал головой Жильцов. — Вы когда с Ахромеевым отбыли, я его, конечно, снёс в починку, но, всё одно, скверно выглядит.

А вот с этим, что делать даже и не знаю. Не в парадном же воевать, в конце концов. Заурядный же мундир мой прошёл практически в полную негодность ещё в Труа, насквозь пропитавшись пороховой гарью. Когда же её отстирали, он совершенно полинял, став бледно-зелёного цвета, расцвеченный более тёмными пятнами латок и шрамами зашитых суровыми нитками разрезов. Был, конечно, парадный мундир, что сшили для меня ещё в Уэльве по заказу и на деньги полковника Жехорса, но гробить его не хотелось совершенно.

— Значит так, Жильцов, — сказал я денщику. — Я сам вычищу и упакую оружие, а ты расшибись, но найди мне мундир до отхода дирижабля. Понял?

— Как не понять, вашбродь, — ответил тот. — Отлично понял. Разрешите удалиться?

— Бегом, — скомандовал я и Жильцов пулей вылетел из моей квартиры.