Наука сознания. Современная теория субъективного опыта

В тектуме лягушки попросту нет информации, чтобы ответить на наши вопросы. Понятие осознания для нашей амфибии не имеет смысла. Несмотря на то что у нее есть сложный мозг, определенный тип внимания и даже схема внимания, лягушке не нужны внутренние модели, описывающие ее как сознающего агента.

Я до сих пор с теплом вспоминаю Элвиса и Присциллу. Я знаю, что их поведение на удивление сложно, даже их скрипучие брачные песни. Если бы я достаточно времени провел с лягушками, у меня бы наверняка наладился с ними контакт и появилось бы интуитивное ощущение (столь характерное для нас, общественных человеческих существ), что в этих крошечных животных должно таиться сознание. Это человеческие, социальные объяснения того, почему людям может казаться, что у лягушки есть сознание. Но у амфибии практически наверняка отсутствует аппарат, позволяющий моделировать сознание или приписывать это свойство себе самой. У нее может быть объективное осознание о себе и окружающей среде в том смысле, что она обрабатывает информацию о своем теле и его окружении, но, если бы нам удалось перевести эту внутреннюю информацию в речь, не нашлось бы никаких причин обнаружить в лягушке субъективное

осознание.

И тем не менее все нужные фрагменты почти расположились по местам. Согласно моему эволюционному отчету на настоящий момент, полмиллиарда лет назад у древней бесчелюстной рыбы образовалась некая форма явного внимания, появился тектум, чтобы этим вниманием управлять, и, вероятно, схема внимания, чтобы упростить управление. Амфибии, рептилии, птицы и млекопитающие – все унаследовали одну и ту же систему. Во всех нас скрыт один и тот же тектальный аппарат. Но, чтобы обнаружить феномен, который мы признаем как сознание, нужно сделать еще один шаг. Нужно от явного внимания обратиться к более сложному и тонкому навыку скрытого, в котором экспертами являются птицы и млекопитающие.

Глава 4

Кора головного мозга и сознание

Кора головного мозга – характерная для мозга млекопитающих складчатая внешняя оболочка – начала развиваться, вероятно, у рептилий более 300 млн лет назад, в каменноугольном периоде (карбоне)[49]. То были времена бескрайних топких джунглей, мир все еще объединялся в суперконтинент Пангею[50], кислорода в воздухе содержалось больше, чем сегодня, и от этого насекомые вырастали до гигантских размеров, несмотря на невысокую эффективность их дыхательных систем[51]

. С тех времен в окаменелостях сохранились двухметровые многоножки и полуметровые стрекозы. Период называется каменноугольным, поскольку после увядания пышных джунглей весь огромный объем биомассы превратился в угольные пласты.

Ранний каменноугольный мир, скорее всего, кишел беспозвоночными и амфибиями – единственными на тот момент животными, которые приспособились к жизни на суше[52]. Амфибии эволюционировали в рептилий к концу каменноугольного периода, когда климат стал менее влажным[53]. У них появился водонепроницаемый чешуйчатый покров, а у яиц рептилий – чтобы можно было откладывать их вдали от воды – твердая скорлупа.

Также у них развилась часть мозга, которую называют Wulst (гиперпаллиум конечного мозга)[54]

: это вырост его наиболее фронтальной части, именуемой передним мозгом[55]. Wulst у рептилий выполняет главным образом сенсорную функцию. Он содержит специфическим образом организованную карту зрительного пространства и карту осязательных рецепторов на коже – наподобие сенсорных карт в тектуме, о которых я писал в предыдущей главе. Wulst – что-то вроде тектума 2.0, радикальная эволюционная инновация; это как айфон в сравнении со старым дисковым телефоном.

Рептилии незаслуженно “прославились” своей глупостью. “Рептильный мозг” в расхожем представлении – это древнее ядро, таящееся за разумными частями. Но на самом деле у этих животных уже есть зачатки того, что станет корой головного мозга у человека. В них и правда есть искра интеллекта. Многие виды рептилий умеют решать сложные задачи и вступать в сложные социальные взаимодействия[56].

Вскоре после своего появления в позднем карбоне рептилии разделились на две основные группы. Синапсиды – так называемые звероподобные – вначале несильно отличались от представителей другой группы, зауропсид[57]. У синапсид была немного иной структура черепа, которая обеспечивала более надежную опору мышцам челюсти. Проще говоря, у них лучше получалось питаться, а это давало им энергетическое преимущество. Самый известный из ранних синапсид – диметродон пермского периода. Это доисторическое создание, фигурка которого есть в наборе динозавров каждого ребенка: посадка низкая, как у крокодила, на спине большой ребристый парус. Но это не динозавр. Это звероподобная рептилия, которая ближе к нам, чем к тираннозавру. Вероятно, она была выше и меньше стелилась пузом по земле, чем может показаться при взгляде на убогие пластиковые игрушки.