Наука умирать

Автономов держался с красным моряком дружески, как с боевым товарищем, но опасался больше, чем Линькова: тот — интеллигентик, трусоват, а этот — из рабочих, до войны в брянском Арсенале служил, на флоте большевиком стал. Осенью штаб Духонина громил. Узнает о переговорах с кадетами — и конец командующему.

   — Что там разведка сигналит? — спросил Руденко.

   — Пока отдыхают, переформировываются. Генерал Марков был командиром полка, теперь — командир бригады. Объединились с Покровским, увеличили армию тысяч до восьми. На главном направлении — на железнодорожный мост через Кубань — конечно, Марков. По моим расчётам, дня через два, числа 5—6-го он начнёт. На Георгие-Афипскую, затем на мост. Бронепоезда должны встретить его перед Георгие-Афипской. Здесь-то, Олег, и надо его брать, пока до моста не дошёл.

   — По всему видать, что он этим курсом пойдёт, — согласился Руденко. Для переправы лучше места нет. Мост, и до города всего ничего. Вёрст пять.

Так думали все... кроме генерала Корнилова.

ПОСЛЕДНИЙ МАНЁВР КОРНИЛОВА

Такое зажглось яркое апрельское утро, что, казалось, дань обязательно должен принести удачу, праздник. Но до Екатеринодара оставалось ещё более 20 вёрст и разгулявшаяся весенняя Кубань. Хорошо, что солнце честно сушит жуткие потопы прежних дней. Ни ветерка, ни выстрела.

Командир Корниловского ударного полка подполковник Неженцев приказал денщику привести мундир и шинель в полный порядок, начистить всё до блеска, и направился к командующему — в дом станичного Правления на площади, в центре Ново-Дмитриевской.

Оба адъютанта, подпоручик Долинский и хан Хаджиев, покуривали на солнышке. Кого любит начальник, того любят и помощники, поэтому адъютанты любили Неженцева. Приветливо усадили на скамейку, угостили немецкими папиросами.

   — Германия рядом, понимаешь, — подмигнул Хаджиев, — говорят, уже в Ростове маршируют.

   — У Лавра Георгиевича, наверное, Марков? — спросил Неженцев.

   — Почему это вы так предполагаете? — удивился Долинский. — Командующий — один. Отдыхает после чая, изучает документы, работает по карте.

   — Я потому так предполагаю, что сейчас только о Маркове и говорят. Он переправил армию, он взял Ново-Дмитриевскую, он и Екатеринодар теперь возьмёт... И сам он какой-нибудь «Ледяной поход» придумал. Будто вёл армию в этом походе. А у нас Корнилов командующий, и другие генералы и командиры есть.

   — На Екатеринодар Маркову прямая дорога, — сказал Хаджиев. — Бригада, понимаешь, так и нацелена на мост.

   — Пусть идёт, — объяснялся Неженцев, — не в этом дело. Настроение в армии создаётся нехорошее. Воюют все, умирают все, а по разговорам — один Марков сражается.

   — Пожалуй, есть такой грех, — усмехнулся Долинский. — Я сам намекал Лавру Георгиевичу. Но я знаю, что он вас очень любит, Митрофан Осипович.

Об этом Неженцев знал. С 1916 года с Корниловым. В1917 предложил ему создать ударные отряды для борьбы с дезертирами и сам стал командиром 1-го отряда. Уже тогда расстреливал агитаторов-большевиков, разлагающих армию. Мало расстреливал.

Неженцев вошёл к генералу. На столе оперативная карта с нанесённой обстановкой и новые списки армии. Командующий перелистывал списки с видом успешного игрока, в который уже раз пересчитывающего выигрыш.

   — Итак, дорогой Митрофан Осипович, идём на Екатеринодар, — сказал Корнилов, не скрывая радостного вздоха облегчения: наконец-то. — С нами Родзянко. Создадим Русское правительство. Армия более чем удвоилась: 6 тысяч штыков, 3 бригады — Марков, Богаевский, Эрдели.

   — 1-я бригада, конечно, Марков.

   — Так сложилось: был 1-й полк.

   — Он и Екатеринодар будет брать? Уже идут разговоры, что только на нём и держится наша армия.

Корнилов усмехнулся, показывая, что он всё знает, но сам выше этих разговоров.

   — Завистники, — сказал он. — Хотя... Имеются некоторые преувеличения.

   — Лавр Георгиевич, вы же были с нашим полком, со своими знаменем, когда брали Ново-Дмитриевскую, а теперь говорят о каком-то «Ледяном походе», о Маркове, который вёл армию. Будто, если бы не он, то все мы бы погибли ночью в степи.

   — Завистники, — повторил Корнилов, но голос его звучал уже не добродушно, а скорее сердито. — Но и сам он виноват. И действует не всегда дисциплинированно.

   — Помните, под Усть-Лабой исчез во время боя?

   — Не только тогда. Вы не знаете, куда он так неожиданно исчезает?

   — Я не проверял, но говорят, что он бывает у женщин. Цыганские романсы и прочее.

   — Тогда мы об этом говорить не будем. Это его личная жизнь.

   — И почти каждый вечер посещает генерала Алексеева. Ходит как на доклад к начальнику.

На это Корнилов ударил по столу пальцем с перстнем. Сдвинул с карты бумаги. Перед глазами была тёмно-синяя лента Кубани, перпендикулярно ей — чёрные штрихи железной дороги, и здесь неправильная пятнистая тёмная фигура большого города.

   — Я работаю над планом взятия города, — сказал Корнилов, глядя на карту. — Во второй бригаде ваш полк — Первый Ударный, Митрофан Осипович.

   — Первый Ударный Корниловский, ваше превосходительство, — позволил себе Неженцев поправить командующего.