Наваждение

— Сглазить не боитесь? — усмехнулся Олег, вспомнив Валеркины слова, что полгода назад она развелась.

— А я не суеверна. Ни в Бога, ни в черта не верю.

Зазвонил телефон, передали, что в приемное отделение привезли мужчину с подозрением на острый аппендицит.

«Кажется, в самом деле везучая, — подумал Олег. — Но оперировать ей не дам, пусть сначала научится ассистировать».

Диагноз подтвердился, больного — здоровенного, отчаянно трусившего мужика — взяли в операционную. Олег с Наташей, готовясь к операции, мыли руки, она улыбнулась ему просто влюбленно:

— Олег Петрович, миленький, я начну? Под вашим просвещенным взглядом. Вы не думайте, я в институте несколько раз делала.

Покровский, секунду назад и не помышлявший об этом, ответил:

— Да, пожалуйста. — И поймал себя на мысли, что даже рад сегодняшнему Наташиному появлению — разговорился, отвлекся, на душе полегчало.

Наташа приятно удивила еще раз — кое-что действительно умела, он в ход операции почти не вмешивался. Да и аппендикс попался без вывертов. К тому же она успевала обольщать лежавшего на столе мужика — тот, сраженный молоденькой красоткой-врачихой, с упоением внимал ее ангельскому голосу и героически удерживался от стонов.

Как всегда в конце лета, больница пустовала, работы значительно поубавилось. Телефон молчал. Не будь Наташи, Олег с удовольствием бы покемарил сейчас на ординаторском диване. Рыцарски предложил ей самой, пока всё тихо, соснуть на дежурном хирургическом ложе, но та, свежая среди ночи и веселая, отказалась:

— Дежурить так дежурить. А вы, если хотите, посношайтесь немного с Морфеем, обещаю самоотверженно беречь ваш непорочный сон. Вы того заслуживаете.

— Чем же? Что допустил вас к аппендициту?

— Не только. Буду как никогда откровенна — вы первый мужчина, которому ничего от меня не нужно. Ценю. — Расплылась в лукавой улыбке: — И на ноги мои, пардон, не пялитесь.

— Благодарю, — закашлялся от неожиданности Олег. — Комплимент, хоть и сомнительный, принимается.

— А почему, кстати, не пялитесь? — сузила глаза Наташа. — Образцовый муж? Слишком высокого о себе мнения? Не нравлюсь? И отчего бука такой? Гложет что-то, жить нормально не дает? Вы уж извините меня за неукротимое бабье любопытство. Я, если бы не выбрала хирургию, обязательно подалась бы в психологи!

— Будем считать, что образцовый муж, — снова не откликнулся на ее улыбку Олег.

— Будем считать или это действительно так? — не отставала Наташа. И, не дав ему ответить, погрозила изящным пальцем: — Не-ет, тут какая-то тайна, нутром чую. — Испуганно вытаращила глаза, надула щеки. — Страшная!

— Заело вас, что не пристаю? — насмешливо глянул на нее Олег.

— Если честно, есть немного, самая малость. К тому же я обожаю разгадывать тайны. Вот вашу, например, очень хочется. Что вы там такое прячете…

— Нет никакой тайны, — помрачнел Олег. — И не майтесь дурью, ложитесь отдыхать. Я, во всяком случае, именно так сейчас и сделаю. — Составил в ряд к стенке пять ординаторских стульев, пристроил под голову свою сумку, вытянулся во весь рост и закрыл глаза.

— Свет выключить? — спросила Наташа, молча наблюдавшая за его хлопотами.

— Пусть горит, — не приподнял веки Олег.

— Я все-таки выключу, — возразила Наташа, — чтобы в глаза вам не било.

Он услышал ее мягкие — босиком? — шаги к двери, щелкнул выключатель, потом шаги обратно, скрипнул диван. Через полчаса Олег начал заводиться: лежать было неудобно, спина затекла. Боялся повернуться набок, чтобы стулья не разъехались. Еще эта духотища… Появилась неглупая идея устроиться, если никто не занял, на столе в перевязочной. Олег осторожно — вдруг Наташа заснула? — спустил ноги на пол, двинулся к двери. Поступавшего со двора хилого света хватало, чтобы на что-нибудь не наткнуться. Бросил украдкой взгляд на Наташу — та лежала на спине, халат на груди распахнулся, выпукло белела на темной коже бабочка лифчика. Взялся за дверную ручку — и различил тихий, чуть хрипловатый голос:

— Вы куда?

— Надо мне, — скупо ответил.

— Ничего вам не надо. — И совсем уже тихо: — Это не я, это вы дурью маетесь. Идите, Олег Петрович, сюда.

— Это зачем еще? — тоже вдруг захрипел.

— Посидите со мной, поговорите, все равно ведь заснуть не удастся. Вы ведь, надеюсь, не боитесь меня?

— Нет, — сказал, помедлив. Приблизился, сел рядом на краешек дивана.

— Вот так-то лучше, — вздохнула Наташа. — А то мы как два берега у одной реки. — Нашла его руку и положила себе под щеку. — Теперь у меня есть мостик.

— Соблазняете меня? — Очень постарался, чтобы прозвучало иронично.

— Увы, Олег Петрович, соблазняю. Кажется, вы первый мужчина, если не считать пылкую любовь во втором классе, к которому я сама цепляюсь. Поздравляю вас. — Приподнялась, обняла его за шею, поцеловала в губы. Не крепко, едва коснулась.

Взрослый, женатый, не страдающий комплексами мужчина, он вдруг совсем по-детски растерялся. «Словно испытывает кто-то нас», — всплыли откуда-то из глубины Ленины слова. «Не нас, одного меня, везунчика», — ответил он ей тогда. «Почему одного тебя? Разве мы не одно целое?»…