Наваждение

— Привет, — с нарочитой язвительностью в голосе, словно девочка виновата была в его печальном заблуждении, ответил Борис, вынимая конверт из внутреннего кармана пиджака. — Твое творчество? Оно подписано буквой «Т», уж не Татьяной ли тебя звать? Просто потрясающие совпадения! Так вот, милая Татьяна, или как тебя там, настоятельно рекомендую выбросить дурь из твоей несовершеннолетней головы и серьезно заняться грамматикой. «Не захочете»! Это совершенно необходимо и принесет тебе много больше пользы. Для того и приперся сюда, времени не пожалел!

Небрежно сунул девчушке письмо и, едва взглянув в ее расширившиеся, набухавшие слезами глаза, пошел зачем-то в ту же сторону, куда направлялась медноволосая со своим дружком. На душе у него было муторно — уже сожалел о том, что так резко, даже зло разговаривал с этой влюбленной пигалицей.

Они и в самом деле часто виделись. Девочка жила на одной с ним улице, через несколько домов, на первом этаже. Почти каждое утро, по дороге в институт, он видел ее в окне. И не раз удивлялся тому постоянству, с каким висит она на подоконнике, — делать больше нечего, что ли? Теперь все прояснилось. Эта малявка, выходит, дожидалась его, Бориса. Решив при первом же удобном случае подойти к ней и попытаться как-то загладить свою неумную выходку, уже с более легким сердцем зашагал дальше. Решение это так никогда и не осуществилось — девочка в окне больше не появлялась…

Погрузившись в воспоминания о событиях многолетней давности. Владимиров чуть не проехал нужную ему остановку и, вызывая недовольство пассажиров, протиснулся к выходу, когда трамвай уже тронулся.

У Сергея, к которому было у него небольшое дело, рассчитывал пробыть недолго. Тем более, что Люся утром несколько раз спросила, придет ли он сегодня домой вовремя. И лицо у нее было какое-то необычное, даже загадочное. Обещал ей, что не задержится, но гостевание неожиданно затянулось. Жена Сергея, Алинка, уговорила Бориса поужинать у них. По ходу выяснилось, что завтра у них какая-то там по счету годовщина со дня знакомства. По такому поводу пили крепчайший «забугорный» коньяк в красивой бутылке. У Сергея не переводились неведомые простым смертным напитки — он неплохой гинеколог и достаточно популярен.

За столом Владимиров, чтобы позабавить друзей, рассказал о своей необычной посетительнице и том злополучном свидании с ней, о котором вспомнил в трамвае. Сергей каким-то чудом тоже припомнил давнюю историю с письмом в конверте с черточками. Посмеялись, поговорили о милых сердцу студенческих годах, когда все было ясно, просто и всегда почему-то смешно, разомлели.

— Ну, и какова же она сейчас? — полюбопытствовал Сергей.

— Знаешь, очень даже ничего. Прямо из сказки о гадком утенке. Глаза такие…

— А вдруг промахнулся ты, Борька, мимо счастья своего прошел? — подзуживал Сергей. — Может быть, как раз ее тебе и надо было ждать у фонтана? Так ты никогда об этом и не узнаешь.

— Мы много чего так и не узнаем, — пожал плечами Владимиров. — Кто ведает, по какой дорожке могла бы покатиться наша жизнь, и сколько их вообще, этих дорожек. Как в той песне поется — не той бы улицей прошел…

После ужина у Сергея возникла идея расписать маленькую, на часик, «пулечку». Третьим, как это случалось и раньше, был приглашен Сергеев сосед, какой-то снабженец, мужик расторопный, компанейский, усатый и подвижный как таракан.

«Пуля», хотя и затянулась несколько, удалась. Сыграли пять мизеров, все с очень интересными раскладами. Разбирая варианты, прикончили фасонистую Сергееву бутылку, после чего сосед, у которого на руках немыслимо оказался «неловленный» валет, сбегал на радостях домой и посрамил Сергея принесенной бутылкой с такой феерической этикеткой, что в комнате от нее даже посветлело. Сосед предложил посписывать с «горки», и Владимиров с большим трудом сумел уговорить разохотившихся партнеров отпустить его, упирая на позднее время и на то, что поехал сюда, не предупредив жену.

Добравшись наконец до дома, он, стараясь не шуметь, осторожно прикрыл за собой дверь, с наслаждением сбросил туфли и пиджак. Спать хотелось невыносимо, голова на плечах не держалась. Неслышно ступая, направился в спальню, истово зевая во весь рот и на ходу расстегивая упрямившиеся пуговицы на рубашке. Свет не включал, да и не было в этом надобности — ночь за окном стояла звездная, ясная. Проходя мимо стола, Борис в недоумении притормозил. Даже несколько раз моргнул: уж не привиделось ли? — коньяки-то пил забористые. Было хорошо видно, что на столе расставлены тарелки, а в центре его, рядом с цветами в вазе, высится узкая винная бутылка. На диване тихо посапывал Алешка.