Навигаторы. Смотрительница

Следующие два часа на маяк прибывали выпитые. Я осмотрел каждого. Физически они все были здоровы. Вот только я сомневался, что они психически стабильны. По совету Линн, я связался с элейским центром исследований психоэнергетических нарушений. Там заинтересовались проблемой и решили вех пациентов лечить бесплатно.

– Чрезвычайно интересно, господин Вардис, – потирая руки, сказал пожилой элефин, директор центра. – Господин Вардис, перешлите первичные данные наблюдения нам.

Я кивнул, хотя пересылать, в общем-то, было нечего: имена пациентов, их расы, состояние на момент поступления на маяк, некоторые мои пометки.

Вечером ужин был организован в три смены. Столовая маяка не смогла вместить всех наших временных постояльцев. Пришлось каждому, в зависимости от расы, к которой принадлежал пострадавший, помогать и набирать код на пищевом синтезаторе, сами они стояли и смотрели на него, не зная, что предпочесть. От такого зрелища челюсти непроизвольно сжимались.

В очередной раз меня поразила Одалинн: она практически каждого прибывшего брала за руку или другую конечность, исполняющую ту же функцию, представлялась, говорила, что она рада приветствовать его или её на своём маяке и что ему или ей обязательно помогут. И всегда приветливо и тепло улыбалась. Удивительно, но от неё действительно исходила волна дружелюбия. А я-то поначалу думал о дежурной улыбке.

***

Ночью меня разбудил Асум.

– Рэн, проснись, с Линн что-то не так.

Я быстро поднялся, натянул штаны и футболку, подхватил тревожный чемоданчик, клинки и пока шёл к отсеку смотрительницы спрашивал:

– Почему ты считаешь, что смотрительнице нужна помощь?

– Она лежит на кровати, смотрит в одну точку и не двигается.

Я припустил к её отсеку, уточняя по дороге:

– Она дышит?

– Да, – последовал краткий ответ искина.

Я выдохнул.

– Кинира в курсе?

– Это она сказала тебя разбудить.

– Дранкз волумский, Асум, сразу нельзя было меня позвать?

Машина промолчала.

У отсека Линн меня уже ждала Кинира. Дверь в личные помещения Одалинн открылась, и мы ввалились туда. Я быстро подошёл к её кровати. Линн лежала под одеялом, мелко дрожала и смотрела в одну точку, медленно моргая. Судя по всему, она даже не разделась: я заметил, что она всё ещё в том корсете. Я взял её за руку, нащупал пульс – учащённый. Зрачки не расширены. Я не мог понять, что не так.

Кинира подошла с другой стороны кровати. Приподняла Линн за плечи и легонько потрясала её.

– Ну же, Линн, скажи нам хоть что-нибудь!

Одалинн с трудом перевела взгляд с одной только ей видимой точки на Киниру, и из её глаз потекли слёзы. Кинира встревожилась:

– Тебе больно? Сильно болит? Где болит?

Линн очень медленно покачала головой. Она ведь принимала какой-то препарат, чтобы быть эмоционально стабильной на ужине у Нарсурия…

–Линн, – напрягшись, обратился я к ней, – это откат от препарата? – я замер и принял решение, что, если сейчас она сделает попытку помотать головой, я схвачу её и бегом отнесу в медотсек, чтобы погрузить в амникапсулу.

Линн медленно кивнула. Слёзы из её глаз потекли пуще прежнего.

– Мне нужна аннотация к препарату, – попросил я.

Она заторможено покачала головой и медленно, словно выталкивая из себя слова, произнесла:

– Новая… разработка.

Теперь всё встало на свои места. Опять испытания изобретений вигов! Я разозлился: Одалинн ещё девчонка, а ей дали такое сложное задание, ещё и поручили тестировать новый препарат! А ведь ей ещё жизнь жить, детей рожать, неизвестно, как препарат подействует на организм. И я был уверен, она переживала сцены несостоявшегося насилия.

– Период полного выведения? – резче, чем хотелось, спросил её я.

– Ещё… три… четыре… часа.

Я достал инъектор, вставил в него ампулу универсального антигистаминного препарата для вигов и, поставив Линн укол, махнул Кинире:

– Иди, я посижу тут, пока Линн не уснёт, утром всё будет в порядке.

Та кивнула, а я разместился на кровати, подтянул к себе отвернувшуюся и уже успевшую свернуться в комок, безмолвно рыдающую Одалинн. Через какое-то время она повернулась, уткнулась мне в грудь и продолжила рыдать. Футболка моя быстро стала мокрой. Я начал гладить Линн по голове, она на мгновение замерла и снова заплакала. От неё исходила волна горечи и тоски. Я лежал и думал о произошедших событиях: на несколько минут, там, в спальне Нарсурия, Линн стала такой же, как Ренита: жёсткой, целеустремлённой стервой. При этом она окружила заботой и вниманием пострадавших из-за глотерианцев представителей разных рас. Каждый день видя эту привлекательную девушку то копающейся в земле оранжереи, то настраивающей ботов, то встречающей и провожающей космических путешественников, непосредственно смеющейся над шутками Нарино, я забывал, что передо мной расчётливый и холодный навигатор.

Меня поразило то, что, несмотря на явную опасность и возможность её избежать (я был уверен, у Линн имелся запасной план), она осталась на Глотерии, убедилась, что команда в безопасности, и только тогда раскрыла информацию о самом дорогом металле во вселенной – фаридии. Интересно, подумал я, Линн и правда может переместить целый астероид?