Навстречу миру

Составить такой список просто. Но есть одна трудность: неизбежный вывод противоречит всем заветным убеждениям, которыми мы так дорожим, – и это мне предстояло вот-вот узнать. Мне хотелось выйти за пределы относительного «я»

– «я», которое отождествляет себя с этими ярлыками. Я знал: пусть даже эти социальные категории играют главную роль в наших личных историях, они сосуществуют с гораздо более обширной реальностью, пребывающей за пределами ярлыков. В целом мы не осознаем, что наши социальные идентичности сформированы и ограничены контекстом, что эти внешние слои нас самих существуют в безграничной реальности. Привычные шаблоны скрывают и затемняют ее, но она присутствует всегда, готовая к тому, чтобы ее раскрыли. Когда эти шаблоны, определяющие наше самовосприятие и поведение в обществе, не ограничивают нас, тогда мы открываем доступ к тем качествам ума, что присутствуют постоянно, не зависят от обстоятельств или концепций. По этим причинам мы называем такой ум абсолютным

, или умом абсолютной реальности. Это то же самое, что чистое осознавание ума, и выражает суть нашей истинной природы. В отличие от интеллектуального и концептуального разума и безграничной любви открытого сердца, эта суть реальности не связана с местоположением или материальностью любого вида. Она везде и нигде. Она в чем-то подобна небу – так полно вплетена в наше существование, что мы никогда не перестаем подвергать сомнению ее реальность или распознавать ее качества. Но поскольку осознавание присутствует в нашей жизни подобно воздуху, которым мы дышим, – доступ к нему у нас есть в любом месте, в любое время.

Я развил некоторую способность одновременно удерживать взгляд относительной и абсолютной истины. Но все же не проходило ни дня без людей, отражающих сотканную из лоскутов личность, известную мне и другим как Мингьюр Ринпоче

: неизменно вежливый, скорый на улыбку, можно сказать, сдержанный, аккуратный, гладко выбритый, в очках без оправы и с золотыми дужками. Теперь я задавался вопросом, как эти идентичности проявят себя на вокзале в Гае. Я уже был там много раз, но всегда по меньшей мере с одним помощником. То есть всегда был кто-то, чье присутствие указывало на мой статус, и мне еще никогда не приходилось полагаться исключительно на свои собственные силы.

У тибетцев есть специальное выражение для обозначения намерения, призванного усложнить задачу поддерживать ум в стабильном и спокойном состоянии: подбросить дров в огонь. Обычно люди обращают внимание на те переживания, которые постоянно разжигают их гнев, или тревожность, или страх, и в последующем стараются избегать их, говоря себе что-то вроде: «Я не могу смотреть фильмы ужасов. Я не могу находиться в толпе. Я очень боюсь высоты, или перелетов, или собак, или темноты»

. Но причины, вызывающие эти реакции, никуда не исчезают; и когда мы оказываемся в подобных ситуациях, наши реакции могут захлестнуть нас. Использовать свои внутренние ресурсы для работы с такими страхами – наша единственная настоящая защита, потому что внешние обстоятельства все время меняются, и на них нельзя полагаться.

«Специально подбросить дров в огонь» значит, что вы выдвигаете на первый план трудные ситуации и работаете с ними напрямую. Мы превращаем все то поведение и обстоятельства, которые считаем проблематичными, в своих союзников. Например, когда мне было три или четыре года, я поехал с мамой, бабушкой и дедушкой в паломничество на автобусе по главным буддийским местам Индии. В ту первую поездку меня укачало и сильно тошнило. После этого каждый раз при приближении к автобусу мне становилось страшно и начинало тошнить. Когда мне было около двенадцати лет, после года, проведенного в монастыре Шераб Линг в Северной Индии, я собрался домой повидаться с семьей. Сопровождающий, который ехал со мной, купил для нас билеты на ночной автобус до Дели, а потом на самолет до Катманду. Я с нетерпением ждал этой поездки, но в то же время страшился ее. Я настоял на том, чтобы мне купили два места: я собирался прилечь и надеялся, что это успокоит мой желудок. Но как только автобус тронулся, я растянулся на сиденьях и обнаружил, что в таком положении мне становится только хуже. Мой помощник упрашивал меня поесть что-нибудь или выпить сока, но живот у меня был слишком скручен, чтобы я мог сделать хоть глоток. Во время остановки в пути я отказался встать и пойти размяться. Мне совершенно не хотелось двигаться. В конце концов я вышел из автобуса, чтобы воспользоваться туалетом и выпить немного сока.