Навстречу счастью

— На первый взгляд я привез плохие новости, знаю, — продолжил Артем, — но при ближайшем рассмотрении все они очень даже положительные. Первое: до суда остается два дня, и, имея это на руках, — указал он взглядом на медицинскую карту, — ты заставишь Лиду забрать заявление о разделе имущества. Не бесплатно, конечно… Зато отведешь удар от холдинга.

— Да что теперь это значит?! Дело-то прошлое…

— Э-э-э-э… Не скажи. Я интересовался и ее доктором: кандидат наук, с виду порядочный человек, трудяга, персонал его уважает, родственники пациентов боготворят. Ему бы давно открыть свою практику: ну там кодирование, приемы всякие психотерапевтические… Заметь, как рядом с ним Лида изменилась!

— Да уж, — усмехнулся Алексей. — Так изменилась, что решила полходдинга оттяпать! А вдруг он и есть идейный вдохновитель?

— Вряд ли. Мне кажется, Соколовский и не подозревает, что она задумала. Я даже побывал у него на приеме… Извини, что не поставил тебя в известность, но эта идея пришла мне в голову ночью, перед самым отъездом к родителям. Утром я позвонил Соснову, который рекомендовал тебе эту наркологическую клинику, и попросил организовать консультацию. По пути мы с Мишей туда завернули, и я придумал душещипательную историю о влюбленной в меня женщине, насытив ее невымышленными подробностями из твоей с Лидой жизни. Короче, безумная любовь одной женщины, с угрозой для моей жизни, для жизни моей… скажем так, спутницы. Андрей Иванович внимательно меня выслушал и попросил срочно привезти к нему эту девушку — ее надо лечить, в противном случае он ни за что не ручается. Не мог он такое спланировать… Так что у тебя появился реальный шанс разойтись с Лидой полюбовно. Попытка — не пытка, покажешь ей эту карту, предупредишь: если не одумается, откроешь глаза Соколовскому, но если заберет заявление — поможешь ему начать свое дело. Шантаж — штука неприятная, конечно, но ведь другого выхода нет.

— Можно попробовать, — уставившись в одну точку на темном стекле камина, согласился Алексей.

— И второй положительный момент, — продолжал Артем. — Окончательно развеян миф о прошлом: тебе нечего там искать и нечего за него цепляться. Я, конечно, не вправе вмешиваться…

— Ты считаешь, что еще не вмешался?

— Я привез тебе то, о чем ты просил, и честно сказал все, что думаю. Удовольствия мне это не доставило, поверь… По большому счету я всегда хорошо относился к Тамаре. Знаешь, как меня подмывало вырвать из журнала лист с ее фамилией? Еле сдержался… Но будем реалистами, хватит иллюзий… Ладно… — махнул он рукой. — Сам решай… Пойду перекушу чего-нибудь, и спать. Голова гудит: то ли с дороги, то ли от мыслей. Присоединишься?

— Я уже ужинал. Ты иди, я потом подойду.

Оставшись один, Алексей снова уставился на каминное стекло.

«Итак, с Лидой все ясно… Но и Тамара хороша… А ведь все последнее время я не переставал о ней думать… Размечтался, расслабился… А враг почуял и нанес удар… Но сегодня этому положен конец: нечего жить прошлым и питать глупые иллюзии», — с горечью согласился он с Кушнеровым…

На следующий день первым делом Радченко подробно расспросил Чернова о распорядке Лидиного дня. Так как наблюдение за ней продолжалось, Владимиру не составило большого труда по-военному четко ответить на все вопросы: месяц назад Соколовский с детьми переселился в квартиру на Тверской, старшую девочку перевели в престижную лингвистическую школу, младшую — в хороший детский сад. Каждое утро Лида провожает их до дверей учебного заведения и садика, три раза в неделю возит старшую в изостудию и, пока ребенок занимается у мольберта, успевает вернуться и доставить младшую в хореографический кружок. Затем снова забирает старшую, заезжает за младшей, и все вместе они возвращаются домой. Если у Андрея Ивановича нет дежурств, семейство собирается в квартире не раньше восьми вечера.

Около шести машина Радченко въехала во двор дома. С неба огромными хлопьями падал снег, и потому дворники пришлось оставить включенными.

— Идут, — первым заметил три засыпанные снегом фигурки Владимир.

Минут через пять в квартире зажегся свет. Выждав немного, Алексей прихватил с заднего сиденья папку и открыл дверцу машины. Пройдя мимо кивнувшего ему консьержа, он поднялся на четвертый этаж и нажал кнопку звонка.

— Папа! Папа! — раздались за дверью обрадованные детские голоса и топот ног, затем послышался голос Лиды.

Дважды щелкнув замком, дверь открылась.

— Привет, — поздоровался Алексей и, не дав женщине опомниться, переступил порог квартиры.

— Зачем… ты… здесь? — спотыкаясь на каждом слове, спросила она.

— Да вот заглянул, — улыбнулся он двум кудрявым девчушкам, выглядывавшим из-за ее спины, и, не дожидаясь приглашения, стал снимать дубленку. — Захотелось увидеться накануне развода. Я ведь еще имею право входить в эту квартиру. Чаем угостишь? Холодновато на улице.

Разувшись, он сделал шаг вперед.

— Это папины, — решив, что он хочет надеть стоявшие в углу мужские шлепанцы, опередила его старшая девочка и достала из тумбочки другую пару. — Для гостей вот эти.