Назад к Мафусаилу

Мужская фигура(опускаясь на землю). Я раздавлен. Жизнь — слишком тяжкое бремя.

Женская фигура(падая). Умираю. И рада этому. Я боюсь жизни.

Новорожденная. Мне кажется, будет хорошо, если музыканты поиграют для этих несчастных.

Архелай. Почему?

Новорожденная. Не знаю. Но будет хорошо.

Музыканты играют.

Женская фигура. Слышишь, Озимандия?

(Приподнимается, встает на колени и восторженно смотрит в пространство.) Царица цариц! (Умирает.)

Мужская фигура(подползая к ней и беря ее за руку). Знаю: я воистину был царь царей. (Остальным.) Прощайте, призраки! Мы восходим на наш трон. (Умирает.)

Музыка обрывается. Минута гробового молчания.

Новорожденная. До чего забавно!

Стрефон. Еще бы! Древние — и те улыбаются.

Новорожденная

. Да, слегка.

Древняя(быстро принимая свой обычный суровый и решительный вид). Отнесите этих тварей в лабораторию Пигмалиона и уничтожьте вместе с прочими отходами. (Тем, кто спешит исполнить ее приказ.) Осторожней! Не прикасайтесь к телам — это опасно. Держите за одежду. А Пигмалиона отнесите в храм и поступите с его останками как положено по обряду.

Трупы уносят в соответствии с ее распоряжениями: Пигмалиона — в храм, взяв его за руки и за ноги; автоматов — куда-то через рощу, держа их только за одежду. Переноской автоматов руководит Марцелл, переноской Пигмалиона — Акис. Экрасия, Архелай, Стрефон и новорожденная опять усаживаются, но меняют при этом места: Стрефон и новорожденная оказываются теперь лицом к роще, Экрасия и Архелай — к храму. Древние по-прежнему стоят у алтаря.

Экрасия(опускаясь на скамью). Хоть бы ветер с гор подул.

Стрефон. Или с моря — там сейчас прилив.

Новорожденная. Как хочется подышать чистым воздухом!

Древний. Потерпите немного — он вот-вот очистится. Куклы, которые делаются детьми, разлагаются очень быстро. А когда их к тому же снедали присущие этим тварям страсти, трупы распадаются и гниют почти мгновенно.

Древняя. Да послужит вам это уроком, дети. Довольствуйтесь впредь неодушевленными игрушками и не пытайтесь делать живые. Что подумали бы вы о нас, древних, если бы мы сделали игрушками вас?

Новорожденная(заискивающе). А почему бы нет? Вы играли бы с нами, и это было бы очень приятно.

Древняя. Нас это не забавляет. Играя друг с другом, вы играете своими телами, и это придает вам гибкость и силу; но если бы мы стали играть с вами, мы играли бы вашими душами и, чего доброго, искалечили бы их.

Стрефон. Вы, древние, — сущие чудовища. Когда мне исполнится четыре года, я покончу с собой. Ради чего вы живете?

Древний. Вырастешь — узнаешь. И не покончишь с собой.

Стрефон. Если ты убедишь меня в этом, я покончу с собой сегодня же.

Новорожденная. Нет, нет! Я хочу тебя. Я тебя люблю.

Стрефон

. А я люблю другую. Но она стала старая-престарая. И навеки погибла для меня.

Древний. Сколько ей лет?

Стрефон. Четыре года. Ты видел ее, когда мы плясали и ты натолкнулся на нас.

Новорожденная. Как бы я ненавидела ее еще двадцать минут назад! А теперь я переросла это чувство.

Древний. Вот и хорошо. Такая ненависть называется ревностью. Она — наихудшая из детских болезней.

Из рощи, отряхиваясь и отдуваясь, выходит Марцелл.

Марцелл. Уф! (Садится рядом с новорожденной.) Сделано.

Архелай. Древние, мне хочется сделать с вас несколько этюдов. Разумеется, не портреты — я вас чуточку идеализирую. Я пришел к выводу, что в конце концов вы — самый интересный сюжет.

Марцелл. Что? Неужели два этих страшилища, чей прах я только что с такой радостью высыпал в мусорное ведро бедняги Пигмалиона, не излечили тебя от нелепой страсти к ваянию?

Архелай. Зачем ты сделал их молодыми, глупец? Обратись Пигмалион ко мне, я вылепил бы ему древних. Это не значит, что у меня получилось бы лучше: я всегда говорил, что таких рук, как у тебя, ни у кого нет, но тут нужна голова, и я оказался бы более к месту.