Назад в космос

– Север, – ответил Стаут.

Коста погрузился в воск и смонтировал шлем пилота. Шлем навигатора – зебра, шлем пилота – крокодил.

– Нить Златовласки, – не замолкал Стаут. – До последней бусины. Никого. Великое Молчание.

– Может, ему еще немного добавить? – предложил Коста. – Кубика три?

– Во тьме нас ждет бессмертная тоска, – сказал Стаут. – Ее шаги, ее дыханье тихо.

– Думаю, не стоит.

– Я так и не придумал имени, – сказал я.

– Кому?

– Синхрон, – напомнил я. – Пятнадцать минут.

– Не хочется умирать в такой славный день, – пошутил Коста. – Какой сегодня день?

– Пятница, – ответил я.

Сумасшедший навигатор. Сумасшедший пилот. Экипаж «Герды».

– Как хорошо воскреснуть в пятницу, – сказал Коста. – Командир, правда?

Мне ли не знать.

– Тот, кто гонит коров, – справа, – захихикал Стаут. – Тот, кто хозяин воды, – здесь…

Я его и раньше не понимал.

– Тот, кто гонит коров, – справа, тот, кто хозяин воды, – здесь. Тот, кто гонит коров, – справа, тот, кто хозяин воды, – здесь. Тот, кто гонит коров, – справа, тот, кто хозяин воды, – здесь…

– Десять минут до синхрона, – сказал я. – Тот, кто гонит коров?

– Волопас, – сказал Коста.

– Тот, кто хозяин воды?

– Видимо, Эридан, – пояснил Коста. – Думаю, он это имеет в виду. Мы идем через…

Коста замолчал.

– Супервойд?

Коста кивнул.

– Реликтовый спот, – сказал Коста. – Родимое пятно соседней Вселенной. Слишком далеко… этого не может быть…

Согласен. Север.

Гипотеза севера некоторое время назад рассматривалась, во всяком случае, для прикладной космологии и навигации она оказалась полезной. Одна из возможных форм Вселенной шар, если построить трехмерный глобус, то области пустоты – это север, холод и тьма.

– Ярс! – позвал Коста.

– Да, – отозвался я.

– Ты понял?!

Нули и стрелы. Коста был бледен, думаю, он был бледен и внутри крокодиловой морды. Разумеется, я понял.

– Я ошибся. То есть я не предполагал…

Это и понятно, нули и стрелы.

– Я не знаю… я полагал, что это… стандартный войд… но мы в потоке Эридана… Сверхпустота, командир.

Коста постарел внутри крокодиловой морды.

Стаут стучал по ложементу узловатой железной палкой. Где он взял ее?

– Сверхпустота, – выдохнул Коста. – Тысячи и тысячи… Если мы будем прыгать каждую минуту, на преодоление пятна Эридана уйдет… триста сорок лет.

– Немало вас, – сказал Стаут. – Прыг-скок-прыг-скок.

– Заткнись!

Коста захрипел и попытался выдраться из ложемента, выдрался.

В следующую секунду я поймал его за запястье. Коста пилот, его сердце в руках, в ладонях и кончиках пальцев, способных воспринимать мельчайшие движения сенсорного воска, его руки нежны и уязвимы.

Я держал его за запястья минуту, не больше.

– Что дальше, командир?

Триста сорок лет. Смерти. Смерти нет.

– Далее лежит войд, – сказал я.

– Великое молчание, – сказал Стаут. – Рыбки молчаливы.

– Синхрон.

* * *

Сигма.

Скаут «Герда», лед, сорок третьи сутки. Я вижу ряды, они тянутся к горизонтам. Синхрон. Сорок третий день похода сквозь тьму, день отдыха и дыхания, мы ведь только в начале.

– Мы пересекаем холодное пятно, – сказал Коста. – Это самое тихое место во Вселенной – здесь практически нечему издавать звук. По сравнению с ним Солнечная система наполнена криком. Сайто предполагал, что именно здесь, в этой тишине…

– Он зачерпывал глину и лепил из нее холмы и долины, и теперь пустота, – перебил Стаут.

Мы сидели в кают-компании, кажется, обедали. Это был настоящий обед, настоящая еда, а не прыжковые концентраты. Кажется, рыба. Выглядела как рыба, но по вкусу я не мог определить, концентраты снизили чувствительность. Коста уверял, что рыба. Стаут ел хлеб.

– Это не он, это они, – возразил Коста. – И ничего они не лепили, они жгли костры. Чтобы увидели те, кто на другом берегу. Первые жгли костры, вторые двигали звезды, мы же кричали в небо.

– Ты что, с ним разговариваешь? – не понял я.

– Нет, конечно. Просто… Он разве что-то сказал?

– Ему не нравится рыба. Мне тоже.

Коста вытянул перед собой вилку.

– Кажется, у меня ухудшилось зрение, – сказал Коста. – Ярс, я стал плохо видеть…

Коста уставился в переборку над столом. Вилка плясала в его пальцах. Из глубин взываю к тебе. Ухудшается зрение. Вегетативная система страдает в процессе синхронизации, больше всего мелкие сосуды. Глаза тонут.

Коста бросил вилку, вскочил и принялся расхаживать вдоль борта, бормотал. Я бы не слушал, но рыба, в ней кости.

– …Сколько-нибудь значительных исследований пустоты Эридана не проводилось. Подтверждений предположения, что спот есть пятно контакта с другой Вселенной, нет. Гипотеза Мультиверсума предполагает существование множества вселенных, множества… С точки зрения топологии вселенные вложены друг в друга…

– Ведро в ведро, – сказал Снаут. – Белые глаза.

У рыбы белые глаза. Это какая-то странная рыба, у нее нет плавников, только глаза и мясо. То есть на мясе глаза, выпуклые, по всему телу, как звезды.

– А если мы уже проскочили? Если мы уже проскочили? Если мы уже там, на другой стороне? Мы выберемся из войда и увидим звездное небо, но другое. И когда вернемся домой, то увидим себя.

Коста рассмеялся.

– Надо поспать, – сказал я.