Назначение в никуда

Байярд выдал легкую улыбку и дотронулся до панели управления. Текстура скалы закружилась вокруг нас, как грязная вода с просачивающимся сквозь нее мутным светом. Мы продвинулись вперед примерно на десять футов, проскользнули сквозь стену и оказались в комнатке с каменными стенами и потолком, без окон и с толстым слоем пыли на всем. После путешествия сквозь скалу здесь было почти светло, так что можно было видеть кое-какие вещи: лохмотья на стенах, оставшиеся от сгнивших гобеленов, грубо сколоченная из неровных досок деревянная скамья с кучей пыли на ней, несколько металлических блюд и кубков, украшенных узором из цветных камней, безвкусно выполненные ювелирные изделия, обломки проржавевшего железа.

– Я думаю, мы что-нибудь найдем, мистер Кэрлон, – вымолвил Байярд, и на этот раз тон был менее холодным. – Выйдем?

Он сделал что-то со своими рычагами, и мягкое гудение, о котором я уже забыл, хотя и слышал, сбежало со шкалы. Сцена на видеопласте исчезла, как будто выключился прожектор. Он щелкнул еще одним переключателем, и жесткий белый свет засиял среди черных стен, отбрасывая в углы причудливые тени. Панель скользнула назад, и мы вышли. Пол под нашими ногами был покрыт толстым ковром пыли, запах вечности в воздухе походил на запах заплесневелых книг во всех библиотеках мира.

– Старый склад, – произнес Байярд той разновидностью шепота, что исходит из потревоженной могилы. – Опечатанный, вероятно, много веков назад.

– И очень нуждающийся в метле, – добавил я.

– Одежда, дерево и кожа сгнили напрочь, за исключением того, что стащили, и большая часть металла окислилась.

Я пошевелил кучу ржавчины носком. Оставалась чешуйка размером с блюдце. Байярд опустился на колено, пошуровал в ржавчине и поднял чистый погнутый кусок.

– Это genouillere, – сказал он. – Наплечник; часть рыцарского доспеха.

Достав прибор, похожий на счетчик Гейгера с кабельным питанием, он обвел им всю комнату.

– Здесь за работой экстраординарные силы, – вымолвил он. – Отметки напряжения поля Сети вышли за пределы шкалы.

– Значит?

– Ткань реальности натянулась до точки разрыва. Это почти так же, как бесконечность в континууме – трещина в последовательности энтропии. Силы, подобные этим, не могут существовать, мистер Кэрлон, недолго, во всяком случае, без нейтрализации!

Он зафиксировал регулировку на инструменте, поворачиваясь кругом, чтобы нацелить его на меня.

– Кажется, вы представляете собой фокус сильно поляризованного потока энергии, – сказал он, подошел ближе, направляя прибор на мое лицо, повел им вниз по моей грудной клетке и остановился на какой-то вещи, находившейся на моем бедре. – Нож, – сказал он. – Могу я посмотреть на него?

Я вынул нож и вручил полковнику. Там не на что было смотреть: широкое толстое лезвие около фута длиной, у основания довольно грубое, с неуклюжей крестообразной гардой и с несоразмерной, обтянутой кожей рукояткой. Для чистки рыбы он не совсем подходил, но он находился у меня с давнего времени. Байярд держал металлический указатель напротив ножа и смотрел, не веря глазам своим.

– Откуда вы это взяли, мистер Кэрлон?

– Нашел. – Где?

– Очень давно в сундуке, на чердаке.

– В чьем сундуке? На чьем чердаке? Сосредоточьтесь, мистер Кэрлон. Это может быть жизненно важно.

– Это был чердак моего деда, за день до его смерти. Сундук был в семье с давних дней. Рассказывали, что он принадлежал предкам, бороздившим моря в восемнадцатом столетии. Я рылся в нем и вытащил наружу этот нож. Не знаю почему, сохранил его. Он не совсем такой, как все ножи, но, кажется, очень хорошо подходит к моей руке.

Байярд посмотрел на лезвие ближе.

– Здесь есть буквы, – сказал он. – Похоже на старофранцузский: Бог и моя Честь.

– Не проделали ли же мы весь этот долгий путь, чтобы изучать мой нож? – удивился я.

– Почему вы продолжаете называть это ножом, мистер Кэрлон? – спросил Байярд. – Мы оба прекрасно знаем, что это не так. – Он ухватился за рукоять оружия и поднял его. – Для ножа он слишком массивен и чересчур громоздок.

– Чем бы вы его назвали?

– Это сломанный меч, мистер Кэрлон. Разве вы не знали? Он передал его мне, эфесом вперед. Когда я взял его, Байярд взглянул на свои шкалы.

– Стрелки поднимаются до голубого, когда вы берете его в руку, – произнес он голосом, звенящим от напряжения, как буксирный трос.

Рукоять меча в моей руке задрожала. Ее тянуло, мягко, как будто невидимые пальцы тащили за него. Байярд изучал мое лицо. Я почувствовал капельку пота, стекающую вниз по левой брови.

Не знаю, каким образом, но я попытался поднять обломки, сделал шаг – давление стало сильнее. Пронзительно холодная голубая вспышка, как от статического электричества, заиграла по куску заржавленного железа на скамье. Еще один шаг… и вокруг конца моего ножа вспыхнуло слабое голубое жало. Краем глаза я видел, что все объекты вокруг меня мягко осветились в полутьме. На скамье что-то шевельнулось, посыпалась пыль. Я повернулся на несколько дюймов, движение прекратилось. Я сделал шаг в сторону – нечто развернулось следом за мной.