Не бойся Адама

– Нет. Судя по тому, что он говорил, «Одна планета» создавалась, чтобы порвать с традиционными защитниками природы вроде «Сьерра Клуба». «Одна планета» стремилась к активным действиям, не исключая даже насилия. Именно это его привлекало, но в конце концов он понял, что и «Одна планета» предала свои принципы, а ее руководители превратились в типичных буржуа.

– Джонатан упоминал о том, что вышел из организации?

Жюльетта достаточно хорошо узнала своих собеседников, чтобы понять, что об этом они знают не больше ее. Однако интерес их был неподдельным: южноафриканец не сводил с девушки глаз, а американка оторвалась от своего блокнота.

– Он не рассказывал мне об этом в деталях. Мне кажется, что под конец его пребывания в организации велись жаркие споры. Большая группа активистов осуждала реформистское крыло и призывала к решительным действиям.

– Каким же?

– Об этом он ничего толком не говорил.

Жюльетта помолчала, вспоминая эпизоды из той, прежней жизни, всплывающие у нее в памяти.

– Знаете, мы всегда избегали определенности. Так, общие слова, возмущение порядком вещей, призывы к насилию, гневные лозунги против тех, кто убивает планету, и их приспешников… От этого мне становилось легче.

– Он говорил, почему покинул Соединенные Штаты?

– Его стажировка завершилась, вот и все. Родители хотели, чтобы он окончил университет.

– Вас не удивило, что этот неукротимый бунтарь послушно вернулся к родителям?

– Я поняла это позже. Тогда все выглядело совсем по-другому. Он говорил, что активисты радикального крыла выделились в отдельную группу и советовали ему вернуться. Они сохранили контакт, а Джонатан думал, что принесет больше пользы, став их связным в Европе. Он намекал, что вскоре может представиться случай оказать им большую услугу. Я сказала, что, если дойдет до дела, я очень хотела бы в этом участвовать.

– Когда точно он говорил об этом?

– Два года назад.

– Эти два года вы были вместе?

– Нет, я сдала экзамены и устроилась в Шоме преподавателем колледжа Монбельяр. Джонатан оставался в Лионе. Мы стали видеться реже.

– Он был вам верен?

Услышав этот вопрос, американка в бешенстве обернулась к мужчине.

– Мне было все равно. Я больше его не любила.

– Почему? – настаивал южноафриканец.

– Я стала ловить его на лжи, и это мне не нравилось.

– По какому поводу?

– Его жизнь, родители.

– Вы с ними знакомы?

– Об этом не шло и речи. Поначалу мне показалось, что он, как и я, свободен и когда-то взбунтовался против своей семьи. Потом я поняла, что все совсем не так. Его комнату оплачивали родители, и он постоянно брал у них деньги.

– Вы требовали у него объяснений?

– Нет. Я просто начала от него отдаляться, потом нашла место в Юра, и мы расстались без ссор.

– Вы знаете, чем занимаются его родители?

– Об этом я узнала позднее.

– Когда?

– Когда он попросил меня помочь ему во Вроцлаве.

– А отчего именно тогда вас заинтересовали его родители?

– Я и не интересовалась. Все выяснилось случайно, когда я захотела с ним связаться. Он оставил мне номер мобильного, который никогда не отвечал. Я решила поехать к нему домой, и оказалось, что он дал мне адрес своих родителей. Я увидела табличку с их именем, точнее, с именем его тестя. Я пошарила в интернете и поняла, кто он такой.

– И кто же?

– Большая шишка в производстве оружия. Один из главных отравителей окружающей среды, да еще и торговец смертью вдобавок. Из тех типов, которые возглавляют черные списки любого экологического движения.

– Но это не помешало вам выполнить задание Джонатана?

– Нет, – сказала Жюльетта задумчиво. – Странно, не так ли? Жюльетта часто думала об их первой встрече после неудачной акции у ядерной станции. Джонатан оказался в кафе вовсе не оттого, что потерял товарищей, – теперь она была в этом уверена. Он нарочно отстал от всех, чтобы не попасться под руку полиции. Он оказался просто трусом, неспособным пойти хоть на какой-то риск.

И все же именно в этот момент Жюльетте захотелось сказать о Джонатане что-нибудь хорошее. Она не понимала, зачем это ей надо, но чувствовала, что в этом деле их судьбы неотвратимо переплелись. Подтвердить преданность Джонатана значило в каком-то смысле заявить и о своей собственной.

– Конечно, – сказала она, – он никогда не мог решиться на бунт. И все же он был по-своему искренним. Уверена, что он не смог бы предать ту группу из Штатов.

Мужчина и женщина с удовольствием отметили эту фразу и объявили, что на сегодня разговор окончен.

Все эти допросы давно надоели Жюльетте, но они по крайней мере соответствовали ее состоянию, заставляя быстро соображать, предупреждать удары и всегда быть настороже, пытаясь втиснуть бешеную череду своих мыслей в прокрустово ложе вопросов ее тюремщиков и их реакции на ее ответы.