Не бойся, я рядом

(На этом и строится целая система психотехник, когда врач, не имея возможности изменить ситуацию, пытается – и часто успешно – изменить отношение больного к этой самой ситуации. Проще говоря – научиться ладить со своей болезнью, сосуществовать с нею.)

Вадик молчал. Марк, хоть и бросил украдкой взгляд на уличные часы, но парня не торопил.

– А вы ее дождетесь? – наконец спросил юноша.

– Куда ж мне деваться? – вздохнул доктор. И подумал, что общаться с девушкой все-таки будет в вестибюле на первом этаже, а не в кабинете заведующего отделением, где планировал первоначально.

Все же не хотелось ему, чтобы неподготовленная девица увидела этот быт изнутри: с ключами, решетками на окнах и тяжелыми больными.

Ну все, решение принято. Они вернулись в отделение.

Следующий больной Марка – Анатолий Иванович. Директор крупной компании, выпускающей какую-то сложную научно-техническую продукцию.

Рекуррентная (приступообразная) шизофрения была диагностирована у него четверть века назад. Приступы были тяжелыми и довольно продолжительными.

Просто удивительно, что бизнес не разваливался, пока шеф по два-три месяца приходил в себя.

И еще удивительно, что за двадцать пять лет болезни никто, кроме близких родственников, его тайны не разгадал. Вот оно, преимущество психосоматического отделения.

Анатолий Иванович – хороший друг заместителя главврача всей больницы. Поэтому с ним обходились еще более хитро: фиктивно клали в кардиологию, а реально боролись с приступами в психосоматике.

– Ну что, Анатолий Иванович, как ваши дела? – улыбнулся Лазман.

Тот ответил, точно как Вадик:

– Очень на работу хочется. Соскучился.

– Я не возражаю, – согласился врач.

У больного начинался светлый период. Судя по предыстории, он будет долгим.

Вообще, в этом случае болезнь шла по доброкачественному варианту. Хоть сами приступы были с серьезной симптоматикой – органические поражения тоже усматривались на энцефалограммах и новомодных ЯМР-томограммах – интеллект и личность больного оставались сохранными. И что очень важно, проблемы, так волновавшие Вадика, здесь были успешно решены: и серебряная свадьба отпразднована, и дети здоровые выросли, и материальное благополучие семьи обеспечено.

К сожалению, у людей с больной психикой такое встречаешь нечасто.

Чаще – как у Ларисы, к кровати которой он сейчас подошел.

Тяжелое биполярное расстройство.

Красивая женщина, в браке, заключенном по любви – семь лет. Правда, без детей.

Но по опыту Марка, здесь бы и дети вряд ли помогли удержать брак.

Первый раз заболевание проявилось три года назад.

Ярко выраженная мания, которая, увиденная на высоте приступа, просто потрясла ее мужа, вполне зрелого и серьезного человека.

Да и как не потрясти, если даже Марка, опытного врача, такие картины не оставляют равнодушным.

Сначала – краткий период просто повышенного настроения. Очень скоро становится ясно, что это не нормальная экспрессия и не радость жизни. Потом – речевая активность, постепенно терявшая внешнюю разумность: скакавшие галопом в перевозбужденном мозгу мысли явно опережали текст. Потом добавилась двигательная активность.

Короче, когда прежде веселая и спокойная Лариса на четвертый день заболевания превратилась в фурию, муж вызвал скорую психиатрическую помощь.

За все время ее лечения он не пришел навестить больную ни разу.

И Лазман не готов был с ходу осудить этого человека.

Это же действительно страшно: вчера ты ее целовал, обнимал, делился самым сокровенным. Сексом занимался, в конце концов.

А сегодня с тобой общается ведьма, неряшливая, всклокоченная, с горящими глазами, то громко поющая, то несущая черт-те что, и даже внешне уже не похожая на ту женщину его мечты, которой он так трудно и долго добивался.

У Ларисы бывали и светлые, довольно длительные промежутки.

Но по выходе из больницы ее ждал бракоразводный процесс, бытовые трудности, потеря работы и полное крушение всех жизненных планов.

Такое и здорового сломит.

Так что теперь она – почти постоянный пациент психиатрических клиник.

В это отделение попала из-за острого аппендицита. Аппендикс удалили, а ее оставили до улучшения, которое, наверное, когда-нибудь наступит.

Сейчас у нее была фаза депрессии, тоже очень тяжелой.

Марк посмотрел на скорбное лицо, глаза с, похоже, навсегда выплаканными слезами. На звуковые раздражители не отзывается, витает где-то там, внутри своего страшного и мрачного мира.

Лазман вздохнул: он бьется за Ларису уже довольно долго. Но случай действительно тяжелый. Две недели назад попробовали антидепрессанты – и доза-то была незначительной – получили ответ в виде мании. Этакий перескок из одного крайне неприятного состояния в другое, противоположное. Теперь вынужден выжидать, применяя лекарства гораздо меньшей эффективности.