Не буди дьявола

Но какой бы соблазнительной ни казалась на первый взгляд эта версия, она плохо сочеталась с тем, что Гурни знал об убийцах-психопатах. Обычно они убивали или непосредственный объект своей ненависти, или несколько других, напоминающих его. Но никогда не делали и того и другого. Так что схема с главной и второстепенной жертвой не совсем…

Или работала?

А если…

А что, если у убийцы был только один объект ненависти? Он хотел убить одного человека. Но убил еще пятерых – не потому, что они напоминали ему его главную жертву, а потому, что они напомнили бы ее полиции?

А что, если он убил еще пятерых человек, только чтобы создать у полиции впечатление, будто это убийство совсем иного рода? Как минимум эти дополнительные жертвы так запутали бы всю картину, что было бы сложно сказать, какая жертва главная, какие второстепенные. И разумеется, все убийства Доброго Пастыря были обставлены так, чтобы полиции даже в голову не пришел этот вопрос.

С какой бы стати полицейские подумали, что шесть жертв – это на самом деле одна плюс пять? С чего бы вообще им об этом задуматься? Особенно если у них с самого начала была убедительная версия, согласно которой все шесть жертв одинаково важны? Особенно если они получили манифест самого убийцы, из которого следовало, что они и правда одинаково важны? Манифест, составленный так умно и в таком соответствии с существующими уликами, что лучшие из лучших проглотили наживку?

У Гурни возникло чувство, что он наконец что-то понял, что туман понемногу рассеивается. Впервые у него появилась гипотеза, которая – по крайней мере, на первый взгляд – казалась правдоподобной.

Как и всегда с такими озарениями, он сразу же подумал, почему эта мысль не пришла ему в голову раньше. Ведь, по сути дела, эта гипотеза лишь на миллиметр отстояла от фильма о человеке с черным зонтом, пересказанного Мадлен. Но иногда миллиметр решает все.

С другой стороны, не все то правда, что правдоподобно. Гурни по опыту знал, как легко проглядеть неувязки в собственной логике. Когда думаешь о собственной догадке, объективностью даже не пахнет. Каждый человек верит, что мыслит непредвзято, и каждый жестоко ошибается. Всегда нужно звать на помощь адвоката дьявола.

Лучшим адвокатом дьявола для Гурни был Хардвик. Он достал телефон и позвонил. Когда гудки сменились автоответчиком, он оставил короткое сообщение: “Привет, Джек. У меня есть гипотеза по поводу дела, хочу узнать твое мнение. Перезвони мне”.

Он проверил, поставил ли телефон на вибрацию. Неизвестно было, что готовит ему грядущая ночь, но, насколько он мог представить, телефонный звонок мог оказаться очень некстати.

Вторым адвокатом дьявола Гурни выбрал лейтенанта Баллард. Он не вполне понимал, на чьей она стороне, но ему была нужна обратная связь, и он решил пренебречь политикой. Кроме того, подумал он, если его гипотеза справедлива, Баллард может снова склониться на его сторону. Ответа также не последовало, и Гурни оставил на автоответчике практически то же самое сообщение.

Не зная, когда Хардвик или Баллард ему перезвонят, и по-прежнему желая обсудить свою гипотезу, он, мучась сомнениями, все же решил позвонить Клинтеру. После третьего гудка Клинтер снял трубку.

– Привет, парниш, что, беда? Нужна помощь?

– Не беда. Просто гипотеза, хочу с тобой поделиться. Может, найдешь в ней неувязки, а может, я кое-что понял.

– Я весь внимание.

Гурни вдруг подумалось, что вообще-то Клинтер и Хардвик похожи. Что Клинтер – это Хардвик, совсем слетевший с катушек. Как ни странно, эта мысль его одновременно и успокоила, и встревожила.

Он изложил свою гипотезу. Дважды.

Ответа не последовало. Ожидая его, Гурни глядел в окно на широкий заболоченный пруд. Взошла полная луна, и в ее свете сухие деревья, склонившиеся над трясиной, казались зловещими.

– Алло, Макс?

– Я думаю, парниш, думаю. Никаких особых неувязок я не вижу. Хотя, конечно, возникают вопросы.

– Конечно.

– То есть я правильно понимаю, что, по-твоему, важно только одно из убийств?

– Да.

– А пять других совершены просто ради прикрытия?

– Да.

– И что ни одно из убийств никакого на хрен отношения не имеет к порокам общества?

– Да.

– А тогда почему именно такие машины?

– Может быть, у главной жертвы была такая. Большой, черный, дорогой “мерседес”. Отсюда и идея про “мерседесы”.

– И остальные пять жертв были выбраны совсем наугад? Потому что у них такая же машина? Чтобы это выглядело как повторяющаяся схема?

– Да. Я не думаю, что убийца что-нибудь знал о других жертвах – они его не заботили.

– То есть этот мерзавец чертовски хладнокровен, да?

– Да.

– Итак, большой вопрос: какая жертва была главной?

– Когда я встречу Доброго Пастыря, я у него спрошу.

– И ты думаешь, это случится сегодня? – Голос Клинтера дрожал от возбуждения.

– Макс, ни в коем случае не вмешивайся. Это очень ненадежная затея.

– Понял, парниш. Но еще один вопрос. Как твоя гипотеза объясняет новые убийства?