( Не)чаянная дочь для магната

Мне не нужно Никиту видеть. Я знаю босса наизусть. Вот он застывает столбом посреди кабинета и прищуривает карие, немного близорукие, глаза. В них прыгают бесенята. Его узкое лицо вытягивается ещё больше. Сейчас он предложит пари, как быстро Фрол оставит меня.

— Спорим, я нарою на твоего Горина компромат?

Неожиданно! Я смотрю на Фрола, он бросает пытливый взгляд на меня. А на том конце связи Никита ликует. Он попал в цель, ударив по моей недоверчивости.

— Будь с ним настороже, малыш, — выдыхает он в трубку. — И помни, что я всё ещё люблю тебя.

Прикусываю язык, чуть не ляпнув: «И я тебя». Мы с Никитой партнёры по работе, и всё уже шло к тому, чтобы стать партнёрами в жизни. Без страстей. Просто нам хорошо друг с другом. Никита явно ждёт этой оговорки. Тихо смеётся и шепчет в трубку:

— А ты меня. Поэтому предохраняйся, пожалуйста.

Он сбрасывает звонок прежде, чем я успеваю вспылить.

Последних слов соперника Фрол не слышит. Он допивает чай, ставит кружку на подоконник и берёт градусник. 

— Привет, Марго! — говорит так, будто и не было сейчас никакого разговора.

Подносит градусник к моему лбу. 

— Тридцать семь и шесть! Опять ползёт вверх, зараза! — вздыхает Фрол.  

Подносит к своему:

— А мне хоть бы хны.

Садится напротив меня, упираясь кулаками в матрас.

— Я скучал по тебе. Уже час, как не сплю. Влез в интернет, а перед глазами, — Фрол тыльной стороной ладони касается моего лица, — вот эти щёчки, губы… Можешь мне не верить.

— Хочу тебе верить. 

Слова Никиты не идут из головы, но расследовать Горюшкины дела и поступки нет сил. 

— Слабость жуткая! — добавляю я. 

— Выше нос, моя королева! — Фрол наклоняется ко мне. — Цепляйся.

Хватаюсь за мускулистую шею и оказываюсь в его крепких руках. Фрол относит меня в ванную и оставляет одну. Когда я возвращаюсь в комнату, постель застелена, а на плите варится кофе в турке, в микроволновке крутится ватрушка с творогом. Вспоминаю чарующие ароматы выпечки и арабики.

Фрол обрывает телефонный разговор и снимает турку с наросшей над ней тёмной пеной. 

— Чуть не удрал паршивец! Давай чашку, Маргош.

Мы садимся за барную стойку, условно отгораживающую кухню от комнаты.

— Маруська продрыхнет часов до десяти. — Отпиваю безвкусный кофе, ватрушка в горло не лезет. — А звери твои во сколько встают?

— Кайлу сейчас растолкаю и поведу на улицу, а Микки зимой впадает в спячку, как медведь.

— А Моцарт? Он с кем остался? — Пора бы мне и правда получше познакомиться с Фролом. Понять, чем он дышит. — И вообще, что за передвижной цирк вокруг тебя?

— Кайла у меня два года живёт. А обезьяны… Длинная история. Однажды я поехал в Тайланд. Мы с пацанами исколесили страну вдоль и поперёк. Наткнулись на обезьяньи бои. И так мне стало жалко ни в чём не повинных тварей… Короче, домой я вернулся в большой компании, оставив круглую сумму хозяину питомника и ошмётки нервов таможенникам.

На мои глаза наворачиваются слёзы. Да этот парень просто святой!

— А где же они все у тебя разместились?

— Пришлось обустроить для них ранчо. Колян следит там за порядком. — Фрол щекочет меня по лодыжке пальцем ноги. — Маргош, пойдём ещё хоть полчаса поваляемся. Пока Маруська спит.

Выпиваю прописанные самой себе лекарства, ставлю укол в ногу и позволяю Фролу отнести себя в постель. 

— Девочка моя, — шепчет на ухо Фрол, согревая меня своим теплом. — Вот так должно начинаться каждое утро.

Его мягкие губы целуют мои плечи. Что-то Горюшко слишком идеален. Ладно, время всё расставит на свои места. 

— А ты его на матрас пускать не хотела! 

Спихиваю с себя Фрола и открываю глаза. Заспанное личико дочери сияет от счастья. 

— Привет, Маруськин! — он садится на колени и машет ей. 

Дочка с ловкостью обезьяны спускается по лестнице и прыгает на Фрола. Он даёт себя повалить. Маруся усаживается ему на грудь и треплет за колючие щёки. Голова Фрола лежит на моём животе.  Украдкой вытираю слёзы. Нашу идиллию нарушает звонок домофона.

* * *

— Это врач. 

Ссаживаю с себя Марусю. От матраса до дверей рукой подать. Кайла бежит за мной. Нажимаю кнопку домофона. Тесновато у Маргоши. Заберу их с Маруськой сегодня к себе. 

В фильме про Корлеоне это чувство называлось удар грома. Шандарахнуло ещё в клинике. Когда разругался с Марго. Выскочил на улицу разъярённый и понял, что хочу снова увидеть эту женщину. Без маски. И чтобы глаза её сияли от счастья, чтобы не смотрела на меня затравленным зверем. Хочу и сделаю. А Маруська — подарок судьбы! Вот что значит родная кровь. Как магнитом меня к ней притянуло. Маленькая принцесска моя. 

— Сидеть, Кайла.  

Открываю дверь. 

— Проходите, Наталья Ильинична, — улыбаюсь знакомой докторице и помогаю ей снять пуховое пальто. 

Наталье за пятьдесят, но выглядит едва на сорок. Больше похожа на балерину, чем на врача. Стройная, с королевской осанкой и неизменной кичкой из светлых волос.

— Привет, Фрол! — Наталья поправляет на лице маску и надевает бахилы. — Где тут у тебя можно руки помыть?

Провожаю её в ванную. 

— Ты жениться собрался, что ли? — она скользит взглядом по полочке с Маргошиными кремами. 

— Здесь живёт моя дочь.