(не)Чужая жена

– У тебя могут быть скрытые травмы. Например, сотрясение мозга. Ты должна рассказать, кто тебя бил и как.

Очень приятно рассказывать о таком! Конечно! Не хочу и не буду!

– Надо, Вася, надо! Преступников поймают. Если уже не поймали. И… В общем, я хочу, чтобы они сели. Желательно надолго. Думаю, и ты этого хочешь, да?

В его взгляде было что-то такое… ну, словно ему было больно. Больно смотреть на меня. Или больно осознавать, что со мной сделали. Что меня касались чужие грязные руки. И не только руки…

Господи! Он что, реально думает, что меня насиловали? И… как это? Как говорила Богиня? Хором? Хороводом? Интересно, это как?

– Вася? Что?

– Я… я хотела сказать… Я… в общем. Они меня….

– Ты не должна рассказывать мне. Если не хочешь. Я…

– Я… должна, я…

И тут происходит невероятное!

Корсар делает шаг и… обнимает меня!

Я в шоке.

Прижимает мою голову к своей груди. Баюкает, как ребенка!

Это… это нормально вообще?

Глава 5

В котором герои целуются. Во сне.

– Вася, черт… я… я, бл… извини… Я… никогда себе этого не прощу! Господи, малышка…

Это точно сон!

Я во сне.

Все в порядке. Сейчас проснусь – и снова я дома. Жду Антона. Сашулька спит в своей комнате…

Это не может не быть сном!

Потому что Корсар не может вот так вот меня обнимать и вот так со мной разговаривать!

Я его фирму подставила на хорошие бабки! Он тендер потерял, как он сам говорил, «лямов» на пятьдесят как минимум!

Я с ним тоже стала так называть миллионы – «лямы». Он меня приучил.

– Вы, Василиса, пока свой «миллион» выговорите, на биржах котировки десять раз поменяются! Упрощайте лексикон! Вам тут не институт благородных девиц!

И я упрощала.

А потом взяла и лишила его этих «лямов».

И это еще не все! Престиж фирмы! Гораздо важнее денег.

Этому меня еще папа учил.

«Деньги можно заработать, а вот репутацию! Ее заслуживают годами! Десятилетиями»!

Кстати, как ни странно, когда отец узнал о том, что я сделала – не сразу, уже, наверное, больше полугода прошло, я уже за Антона вышла. Папа тогда от дел отошел, я ему не рассказывала. А вот Антон взял и выложил.

Папа сильно меня ругал. Даже… не разговаривал со мной какое-то время.

Потом уже, когда ему совсем стало плохо, мы помирились. К счастью.

В общем, Корсару я сильно кровь попортила, так что…

То, что он меня обнимает и гладит по голове, означает одно – это сон!

Поэтому я закрываю глаза и позволяю сладкому сну полностью меня захватить.

Сон реально сладкий!

Господи, как же хорошо он пахнет!

Ну то есть не сон, а… Корсар…

У меня даже стон вырывается от блаженного аромата!

– Ты что? Я сделал тебе больно?

– Ты так приятно пахнешь, с ума сойти!

Я это сказала? На самом деле?

Господи, я с ума сошла!

Но я сплю, и во сне можно все!

Наверное, можно даже его поцеловать! Или нет? Не знаю! Пока я им просто подышу.

– Глупенькая… Господи, как же я мог упустить…

Я не понимаю, о чем он говорит. Этот нелепый персонаж моего сна.

Нелепый, но очень красивый.

В моем сне Корсаков был реально еще красивее, чем в жизни.

У него были такие широкие плечи! Приятно было их трогать. И грудная клетка. Крепкая, сильная. Не то что у Антошки… Хотя мой Антошка тоже был хорош. Вернее, он есть. Сейчас я проснусь, и он будет. Но пока я во власти Морфея, можно же еще помечтать?

Я обнимаю его.

Господи, я обнимаюсь с Корсаковым? Пусть даже и во сне, но…

Ладно. Это приятно. Очень.

И… почему бы не воспользоваться сном? Я… мне еще тогда хотелось узнать, каково целовать такого мужчину?

Нет, я… я любила и люблю только мужа, Антон прекрасный человек, замечательный мужчина. Ведь изменил он мне во сне, правда?

И я сплю. Значит, поцелуй во сне тоже не будет считаться изменой!

Совсем.

Поэтому я улыбаюсь и тянусь к нему губами…

***

Поцелуй во сне! Это ведь будет приятно?

Узнать о том, что значит целоваться с таким мужчиной, как Корсаков, я хотела… да чуть ли не с юности!

Когда он первый раз пришел к нам в дом, мне было лет семнадцать.

Совсем наивная девочка, хотя я уже два года училась в институте. Я в школу пошла рано, два раза перескакивала через класс, в пятнадцать уже студенткой была.

Корсакову было около тридцати, может, чуть меньше. Для меня почти что старик!

Так всегда бывает: для тех, кому семнадцать-восемнадцать, все, кто старше двадцати пяти, уже практически на пороге пенсии!

Такой вот юношеский шовинизм.

Я реально думала, что Александру столько же лет, сколько моему папе!

Но… он мне понравился. Просто как… как типаж.

Еще подумала: если таким будет мой будущий муж, я не против. Ну… таким же, только помоложе.

Потом я какое-то время стажировалась на фирме отца. Без отрыва от учебы. Корсаков часто приезжал в офис. Пару раз просил меня сделать ему кофе. А я – наглая! – с довольным видом сообщала, что я не секретарь, а помощник экономиста. И кофе я не варю.

А потом думала – дурында, почему не угостила такого мужчину кофе?

О нем в офисе ходили легенды. Плейбой. Самый завидный холостяк. Мечта всех невест столицы.

О его личной жизни у папы в офисе очень любили судачить.