Не делай добра

— Почему нет? Четыркина — неблагополучная девица, судьба свела ее с человеком совершенно иного уровня, вот она и вцепилась в него обеими руками в надежде что-нибудь поиметь!

— Откуда вы взяли, что она неблагополучная?

— Четыркина снимала комнату у хозяйки, вот что мы выяснили. Опера комнату осмотрели. Жила бедно, нигде не работала.

— А на что жила, как за жилье платила?

— Может, Князев подбрасывал деньжат?

— А хозяйка видела его в квартире?

— Нет, — насупился Кравец. — Она говорит, вообще мужчин не было… Но это ничего не значит — может, он светиться не хотел?

— Следуя вашей версии, Князев ребенка не хотел и потому толкнул Четыркину под машину. Кстати, вы пока не доказали, что это было сделано преднамеренно!

— Есть свидетели.

— Им могло показаться. Скажем, мужчина в капюшоне бежал не разбирая дороги и случайно задел жертву. Она не устояла на ногах, оступилась и упала. Между прочим, как вам удалось отыскать свидетелей за столь короткий срок?

— Врачи «Скорой» рассказали.

— Получается, вы основываете свои предположения на показаниях, сделанных с чужих слов?

— Да найдем мы свидетелей, найдем! По Пятому каналу прошли сообщения с просьбой позвонить в студию тех, кто стал очевидцем происшествия.

— Но вы уже мысленно осудили врача лишь на том основании, что он вручил свою визитку незнакомой девушке из желания помочь?

— Осуждает у нас суд, Алла…

— Гурьевна, — услужливо подсказала она, прекрасно понимая, что Кравец запомнил ее редкое отчество и просто пытался сделать их общение менее официозным или, что гораздо хуже, старался унизить ее, отыграться за комитетские корочки.

— Так вот, Алла Гурьевна, я никого не пытаюсь подставлять. Мне, как и вам, важна правда!

— Что ж, надеюсь, так и есть, — пробормотала она себе под нос, но достаточно громко, чтобы следак ее услышал. — Могу я теперь поболтать с оперативником, который допрашивал Князева?

* * *

Нажимая на звонок, Мономах не переставая твердил про себя, что совершает ошибку. Ну кто просит его это делать? Полиция разберется! Но какое-то шестое чувство мешало Мономаху поверить в то, что Мартынюк будет слишком стараться. А вдруг опер и впрямь решил сделать из него главного подозреваемого? Он, разумеется, ничего не решает, все будет зависеть от следователя по делу, но мнение оперативника внесет свою лепту как пить дать! А в том, какое мнение Мартынюк составил о нем, Мономах не сомневался ни секунды: будь опер судьей, его уже везли бы в ИВС.

Мономах решил наведаться в съемную квартиру Яны Четыркиной не только в надежде снять с себя подозрение. Он ощущал ответственность, как будто какое-то его действие, предпринятое вовремя, могло все изменить и девушка осталась бы жива. Отчасти на эту мысль его натолкнул разговор с Гурновым. Приятель не пытался вызвать в нем угрызения совести — наоборот, надеялся облегчить бремя, но его попытки возымели обратный эффект. Мономаха мучил вопрос: зачем Яна приходила в больницу? Она получила временный пропуск в его отделение. Администраторша, видимо, не заметила, что он уже ушел, потому и выписала его. Если бы они встретились, что бы это изменило? Узнай Иван о том, что сейчас творит Мономах, схватился бы за голову!

— Так это вы мне звонили? — уточнила хозяйка, провожая его в квартиру. — Вы — друг Яны?

— Да… знакомый, — не слишком уверенно подтвердил он.

— Это хорошо.

— Почему?

— У меня создалось впечатление, что у бедной девочки никого нет — по крайней мере, здесь. Полицейский, который со мной беседовал, спрашивал, не знаю ли я кого-то из знакомых Яны, но я ничего не смогла сообщить. Наверное, вам стоит встретиться с этим полицейским? У меня записаны его данные…

— Я с ним разговаривал, — перебил женщину Мономах.

— Тогда зачем вы пришли?

— Вы же понимаете, что в полиции мне ничего не расскажут?

— Ах, ну да, конечно. Что вы хотели узнать?

— Кажется, у Яны были проблемы, — осторожно начал он.

— Неужели? — нахмурилась женщина. — Я мало что о ней знала, ведь мы общались только во время передачи денег за квартиру.

— Как давно вы сдавали ей квартиру?

— Меньше месяца. Я понятия не имела, что Яна беременна, ничего не было видно!

— Это имело значение?

— Честно говоря, я отказала бы ей, если б знала.

— Почему?

— Во-первых, не хотела жалоб от соседей по лестничной клетке. Мне с ними не повезло, кляузники жуткие! Маленький ребенок — это шум и неудобства, крики по ночам, понимаете? Да и сдавать я хотела только одинокому человеку, без семьи, чтобы квартиру не «убили», а девушка беременна, значит, может появиться бойфренд, жених, муж…

— А сдачей занимался риелтор?

— Нет, — покачала головой хозяйка, — я разместила объявление в Интернете. Вот вам и еще одна причина не нервировать соседей: они могут создать кучу неприятностей, зная, что все неофициально… Вы ведь никому не расскажете?

— Я не из полиции.

— А тот полицейский меня об этом и не спрашивал! Зачем вам такая информация?

— Я подумал, что риелтор мог бы помочь получить дополнительные сведения.

— А насколько близко вы были знакомы с Яной? — поинтересовалась квартирная хозяйка.