Не девушка, а крем-брюле

Спустя много лет эта ее принципиальность, конечно, выглядела странной, но Ладову это не смущало: уж слишком хорошо она запомнила все сюрпризы того рокового, по мнению ее родителей, дня.

А собственно говоря, что произошло? Да, ничего особенного, если не считать, что к приходу гостей Василиса Ладова надела на себя нарядное атласное платье такого же розового цвета, как и Ежихина блузка.

– Красавица! – расчувствовался Юрий Васильевич и обнял дочь, с трудом поместившуюся в вечерний наряд.

– Ну… – Василиса разгладила складки на животе, – как я вам?

– Прекрасно, – отозвалась из супружеской спальни Галина Семеновна, попутно отметив, что цвет, конечно, выбран неудачно – полнит, но заострять внимание на этом не стала и, чтобы избавиться от невнятного чувства тревоги, снова повторила: – Прекрасно, прекрасно!

До прихода гостей оставалось минут двадцать, а родители все медлили и медлили, словно нарочно оттягивая момент выхода из дома. Галина Семеновна пыталась отдать последние распоряжения, Юрий Васильевич вторил ей слабым эхом и очень беспокоился за молодежь.

– Как они шампанское откроют?

– А ты им сам открой, – советовала жена и взбивала прическу с такой тщательностью, будто выпускной был у нее.

– Мама, – взвывала Василиса. – Не надо! Мы сами.

– Сами вы! – ворчал Ладов и периодически поднимал голову к потолку, мысленно прощаясь то с рожковой люстрой, то с гипсовой розеткой.

– В конце концов, – вспомнила Галина Семеновна. – Мы же договорились с Андреем Александровичем, что дождемся прихода гостей, поздравим вас, вместе поднимем по фужеру шампанского и только потом уйдем.

– Не надо, – застонала Василиса, только на секунду представив себе эту картину.

– А чего ты так противишься? – удивилась Галина Семеновна и посмотрела на мужа, который не выпускал из рук бутылку шампанского и направлял ее горлышко то на люстру, то на висевшие на стене картинки из янтаря, то в зеркальное нутро серванта. – Юра! – не выдержала она. – Ну сколько можно?! Что ты как ребенок, ей-богу, никак не наиграешься!

Юрий Васильевич вопросительно посмотрел на жену.

– Давай дождемся, – попросила она его с такой интонацией, как будто тот категорически отказывался это сделать и буквально взашей гнал ее из собственного дома.

– Давай, – легко согласился Ладов и выстрелил из бутылки в портрет покойной тещи.

– Я серьезно тебе говорю, – рассердилась Галина Семеновна, не почувствовавшая должного внимания к своему предложению. – Мы их дождемся, ты сам откроешь шампанское. Поздравим молодежь – и к Гусевым.

– Да… – открыл было рот Юрий Васильевич, но не закончил, потому что почувствовал на себе красноречивый взгляд дочери: – Нет! – вдруг заартачился он и вернул боевое оружие на стол, любовно погладив обтянутое золотой фольгой горлышко.

– Что значит «нет»? – обалдела Галина Семеновна и гневно посмотрела на мужа.

– А то и значит, что нечего ерунду городить, – залихватски ответил Юрий Васильевич и встал на носочки, чтобы потом резко плюхнуться на пятки. – Себя, что ли, забыла, Галя? – укоризненно взглянул он на жену и почувствовал, что сегодня, в честь праздника, в честь получения дочерью аттестата о неполном среднем образовании, напьется у Гусевых в хламину и скажет Гальке все, о чем молчал несколько лет.

Убитая мелким предательством, Галина Семеновна молча проглотила обиду и, подойдя к дочери, довольно бесцеремонно поправила на ней съехавший на бок пояс, сдула какие-то невидимые соринки с розового атласа, приказала покружиться и мечтательно произнесла:

– Везет тебе, Васька! Вся жизнь впереди!

«Не то что у меня!» – с тоской подумала о будущем старшая Ладова и тоже почувствовала, что сегодня, в честь праздника скажет мужу все, о чем молчала несколько лет. И плевать, что произойдет это у Гусевых, пусть знает! И все пусть знают!

Решительно настроенные супруги Ладовы встали около порога, но вместо того чтобы перешагнуть через него, снова замешкались, бессознательно оттягивая момент итогового объяснения. Судьба несчастных родителей в этот момент Василису совершенно не интересовала. Мало того, она открыто выказывала им недовольство и слезно просила как можно быстрее отправиться к дорогим Гусевым. Ей хотелось принять своих гостей во всеоружии, а для этого ей были необходимы десять минут тишины, полное одиночество и свободное зеркало. Поэтому, как только родители наконец-то покинули свой дом, добровольно переданный на растерзание молодежи, Василиса замерла в предвкушении свободы и хорошего настроения. Ну а дальше, как водится, и проявился тот самый множественный эффект обманутого ожидания.

Первое разочарование постигло Ладову прямо в дверях собственной квартиры. И Низамова, и Хазова явились одетыми не по протоколу. На обеих были вытертые джинсы и простенькие футболки, больше уместные для спортивных соревнований и пикников, нежели для званого ужина.

– Вот и двое из ларца, одинаковых с лица, – насупилась Василиса, одевшаяся так, как того требовал предварительный договор, по-вечернему. – Мы же договорились!