Не дразните Бультерьера

Пройдя мимо алтаря сатанистов, оставив им на па мять мою искусственную кисть, мою блевотину и окурок сигареты второго, мы углубились в многоярусный лабиринт ходов и переходов, тоннелей и лазов. Петляли, придерживаясь относительно постоянного вектора направления передвижений, около часа, и однажды проходили совсем рядом с метро – я слышал отчетливо шум метро-поездов. Попетляв изрядно, мы опять очутились возле подземной реки, другой, конечно, не той, по которой сплавлялись, перешли речку вброд, оказались в природного происхождения пещерной зале, пошли в глубь одного из рукавов пещеры и вскоре вновь вошли в созданные человеком лабиринты. Бежало неумолимое время, а мы все шли и шли. Вернее – они, номера раз, два, три, шли, держали темп, а я, что называется, плелся. Хромому художнику полагалось выбиться из сил после того, как пройдет первая волна стресса, и он, то бишь я, выбился. Меня мотало на веревке, заканчивающейся петлей, я спотыкался и падал, я тяжело и часто дышал, я вспотел и только раз шарахнулся от крыс, вскрикнув слабо, когда серые жирные твари плотной стайкой впервые прошмыгнули под ногами.

- Утри сопли, художник, подходим, – второй дернул за веревку, третий наградил меня пенделем, первый в авангарде ускорил шаг.

То, что мы далеко за Садовым кольцом, это точно, и на поверхность, судя по всему, вылезать не собираемся, следовательно, где-то рядом, уже рядом, за одним из ближайших поворотов у господ разбойников оборудована так называемая “точка”.

Свернули, попали на перекресток. Трубы, до того тянувшиеся вдоль стен, изогнулись дугами и исчезли в отверстиях потолка.

- Налево, Бобик.

Что ж, налево, так налево. Идти приходится боком, левое ответвление перекрестка до предела узкое. Через плечо второго вижу, как первый достает связку ключей из-за пазухи, поворот, первого больше не вижу, но слышу перезвон ключей и лязг замков.

- Погоди, – мой поводырь останавливается на углу. Гожу.

- Пойдем.

Иду. За углом коридорчик неожиданно расширяется, и отчетливо видна распахнутая решетчатая дверь, как в милицейском обезьяннике, за металлическим порогом номер первый шаркает рукой по стенке.

- Погоди.

Гожу. Вижу, как первый нащупал что-то, слышу щелчок, и свет фонариков растворяется в щедром электрическом сиянии матовых ламп над головой.

Идем дальше, справа и слева переплетение разнообразной толщины кабелей, похожих не то на кровеносные сосуды, не то на сухожилия великана. Яркий свет слепит отвыкшие от щедрого освещения глаза.

- Стой.

Стою. Первый возится с замками перегородившей коридор дюралевой двери. На двери табличка с адамовой головой, сиречь с черепом и костями, и с красной молнией, надпись на табличке гласит: “ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ”.

Дверь с предупреждающей табличкой открылась тихо, петли хорошо смазаны. Номер первый вздохнул с облегчением.

- Входи, – второй лениво дернул веревку. Вхожу. Все, хвала Будде, дошли до “точки”.

- Чего встал, – замыкающий толкает меня в спину кулаком, спотыкаюсь, но не падаю, восстанавливаю баланс, оглядываюсь.

Ничего себе помещение, уютное. Каменный кубик с мощной лампочкой под решетчатым плафоном на стенке напротив входа. Дохлый электрощит в угду с пустыми клеммами и метелкой оторванных проводов. И металлический шкаф, грубо сваренный, с небрежно написанным номером на створках, этакий индустриальный шкаф для всякой разной электрики, которой в нем, конечно же, давно нету. Точно посередине импровизированный спал – два пустых пластмассовых ящика для бутылок, и на них квадратный фанерный лист. Точнехонько над фанерным квадратом квадратная же вентиляционная решетка в потолке. Тяга отменная, затхлостью практически не пахнет.

- На стол, Бобик, – приказал второй.

- Чего на стол? – не понял я.

- Ложись на стол, – третий ткнул меня в спину, закрыл дверь, лязгнул задвижкой. – Ложись, отдыхай.

Первый пошел к металлическому шкафу, второй стряхнул с руки веревку-поводок.

- Можно снять петлю? – спросил я, примериваясь, как бы поудобнее устроиться на столе.

- Можно, – разрешил второй. – Выкинь веревку, ложись... Нет, не садись, а ложись, дурик.

- Я весь не помещусь...

- И хер с тобой. На колени, на колени, мудак, вставай... Кому, блядь, сказано: на колени! У стола, бля, вставай на колени и падай харей вниз... Во мудак, а?.. Встал на колени? Встал. Теперь туловище нагни, жопу оттопырь и ляжь туловищем на фанеру... Во, правильно... Харю опусти. Не задирай башку, говорю. Во... И глаза закрой. Закрой, говорю!.. Не ссы, ща тебя в жопу хором отхарим и отпустим. Хы-хы-ы... Шутка, не ссы, мы не гомики... Руки перед собой подожь, отпусти жопу. По-другому положь. Локти согни, чтоб руки перед головой и та, что с пальцем, чтоб дальше лежала... Во, правильно...

- Зачем такая странная поза? Мне...

- Едальник захлопни! Замри, как велено.

- Мне страшно, пожалуйста, не делайте мне ничего плохого, а я все, я все сделаю, как вы скажете, я...

- Ты еще заплачь. Я серьезно. Плачь-плачь, художник, чтоб мы поверили, что тебе реально хреново.