Не дразните Бультерьера

Литр, без капель, впитавшихся в кожу подбородка, вырубил генерала надежнее всяких ударов. А главное, вырубил надолго. Вторую, закрытую бутылку я положил подле его раскисшего, наряженного в помпезную форму тела. Он очнется и сразу же найдет бутылку, сразу потянется к ней, не в силах сопротивляться разбуженной мною пагубной страсти. Алкоголик – уже не человек, а емкость для переработки спиртного. Анонимный алкоголик – емкость, заткнутая пробкой воли. Я вышиб волевую пробку и поработил генеральский организм, не было у меня иного изящного выхода иметь под рукой живого, несвязанного генерала и вдобавок не отвлекаться, усыпляя его периодически тонкими акупунктурными воздействиями либо грубыми, оглушительными оплеухами.

Генерал захрапел, я выбрался из машины, сжимая единственной пятерней мобильник, услыхал приближающуюся трескотню мотора и поспешил спрятать культю в кармане.

По малопопулярной дорожке в лесу мчался мотоциклист-счастливчик. Появись он немного раньше, и пришлось бы укладывать парня рядом с Герасимовым, пришлось бы парнишке страдать от травм конечностей, голосовых связок и психики. Видать, не только мне сегодня везет, поди ты, день текущий такой везучий для простецких парней и прапорщиков.

Деревенский паренек, оседлавший неопределенной породы мотоцикл, притормозил беспородного стального коня, с уважением оглядел заморский генеральский членовоз, с любопытством обшарил взглядом меня и встал поперек дороги перед машиной.

- Закурить не найдется? – спросил ломающимся голосом паренек-подросток.

- Не курим, – улыбнулся я. – Грибы собираем.

- Кто?

- Бабы в лес пошли грибы резать, а мы... Блин! Чтой-то я тебе все докладываю? Ехай, куда ехал, парень. Свободен.

- Не принимает, – парень рыкнул мотоциклетным мотором.

- Чего?

- Сотовый телефон, – парень кивнул на мой, то есть не мой, а генеральский мобильник в моей руке. – Не принимает у нас.

- Совсем? – расстроился я.

- Повыше забраться надо, может, и заработает, – обнадежил парень. Дачники на чердак лазают, а кто антенны ставит.

- Далеко?

- Кто? – теперь он меня не понял.

- Деревня твоя далече?

- Пять километров к югу. – Мотоцикл рыкнул мотором. – Пацаны наши тута не проезжали?

- Не видал.

Мотоцикл пукнул вонючими газами и умчался, унося на себе седока-счастливчика, а я пригорюнился – мобила и правда не желала ловить сигнал, ну что ты будешь делать, а?!

Делать нечего – придется продолжить изображать из себя клоуна. Посмеиваясь над собой, я взобрался на капот и шагнул на покатость автомобильной крыши. Чуть равновесие не потерял и едва не упал, да еще крыша подо мной – такое впечатление – начала гнуться. Пришлось сесть и ножки свесить. Выглядел я со стороны просто уморительно. Жаль, некому было посмеяться. Меж тем умный телефон нащупал невидимую сеть и с готовностью к ней подключился. Дело сделано – можно звонить.

Пальцы нажимали на клавиши, семь заветных цифр я узнал, вращаясь в чиновничьей тусовке, – есть такая специальная справочная служба при Московской городской думе, звонишь туда, называешь код, каковой меняется раз в полгода, и тебе дают ценную справку, почти любую.

Дозвонился с четвертой попытки, озвучил код, попросил сообщить рабочий телефон господина Капустина, подождал секунд тридцать и запомнил ряд цифр.

Позвонил Капустину на службу.

- Алло, господина Капустина, будьте любезны, пожалуйста.

- Господин Капустин на совещании, – ответил приятный женский голос.

- А вы не могли бы передать ему сообщение?

- Да, конечно.

- Передайте, будьте любезны, что звонил Артур...

- Артур? – переспросила, уточняя, секретарша.

- Так точно, Артур – это я. Передайте, что я рву когти...

- Простите! Простите, я не расслышала.

- Я уезжаю, срочно. Как поняли?

- Поняла, вы уезжаете. Простите, вас неважно слышно.

- Прощаю. Еще передайте, что художник оказался засланным казачком...

- Не поняла?

- Художник оказался не тем, за кого себя выдавал, поняла?

- Художник? Какой художник?

- От слова “худо”. Не ваше дело какой. Повторите, что я вас прошу передать. Господин Капустин очень ждет этого моего сообщения, учтите.

- Я записала: “Звонил Артур, он срочно уезжает, он сообщил, что художник оказался не художником”. Все правильно?

- Сойдет. Пардон, а скоро ли господин Капустин вернется с совещания?

- Ориентировочно через час.

- Отлично. Всего хорошего, до свидания. То есть – прощайте.

Я отключился. Если бы соединили с самим Капустиным, я бы, разумеется, говорил совсем по-другому, не назывался бы Артуром, однако и так неплохо, нормально поговорил.

“А вдруг мобила Арсения Игоревича заодно и радиомаячок? – подумал я, почесывая куцей телефонной антенной затылок. – Нет, вряд ли. Скорее наоборот, его, а теперь моя мобила оборудована всякими разными антиаонами, антипеленгами и прочей антифигней”.

Уняв часотку в затылке, я позвонил Черныху Александру Ильичу. Ясен пень, наш Ильич шепнул агенту Бультерьеру: мол, помни, собака, чей ты пес, дескать, Арсений основной разработчик, но телефончик своего Ильича заруби на носу и, ежели чего нароешь, так сначала о своем непосредственном начальнике вспоминай, прапорщик, а только потом об Арсении.