(не) Его Малыш(ка)

— Будь здорова, — буднично желает вернувшийся в прихожую хозяин дома. За непродолжительное время своего отсутствия он успел переодеться, и сейчас на нем черные джинсы, сидящие на нем как влитые, и серая футболка. — Пошли, помогу дойти до ванной. — Осторожно придерживая меня, он помогает подняться, и мы шагаем в сторону той самой стеклянной двери.

Помещение ванной комнаты просторное и оформлено лаконично, функционально и без излишеств. Стены, покрытые мозаичной стеклянной плиткой всех оттенков коричневого цвета, словно кусочками солнечного янтаря, придают помещению настроение летнего вечера. Просторная душевая кабина расположена справа от двери, а слева стоит тумба с вмонтированной в нее раковиной, над которой висит огромное овальное зеркало. Еще здесь есть высокий двухстворчатый шкаф с солнечно-желтыми глянцевыми фасадами. Необычно, непривычно и как-то успокаивающе.

— Держи полотенце. — Отворяя одну из створок, он достает большое белое банное полотенце и протягивает мне. — Халат на двери чистый, можешь надеть его.

— Спасибо. — Я смущенно откашливаюсь.

— Погрейся в душе, — кивает Степан Станиславович в сторону кабины, больше смахивающей на транспортную капсулу межгалактического космического корабля с кучей кнопочек и электронным дисплеем. — У тебя не больше двадцати минут, — строго ограничивает он время на гигиенические процедуры. — А-а-а… еще, — добавляет он, тормозя у двери, как будто вспомнил что-то важное, — новая зубная щетка в тумбе под раковиной.

— Хорошо, — киваю немного растерянно.

— Жду тебя на кухне, — говорит он и покидает ванную, плотно прикрыв за собою дверь.

— Хорошо, — как попугай, повторяю я в пустоту.

По привычке запираю дверь изнутри, а затем беглым взглядом окидываю комнату. Полотенце оставляю на невысоком табурете, стоящем как раз около душевой кабины. Быстро скидываю с себя все мокрые вещи и, войдя в современную ультранавороченную кабину, плотно прикрываю стеклянные створки. Нажимаю наугад на одну из кнопок, затаив дыхание, поворачиваю рычаг и тихо охаю, когда сверху на меня начинают падать мягкие потоки теплой воды, словно морось из туч, нагретых июльским солнцам.

От неожиданности первые секунды фыркаю, как кошка, шумно хватая ртом влажный воздух. Водяные струйки бережно стекают по телу, согревая и успокаивая. Запрокидываю голову, подставляя под нежный аквамассаж заплаканное лицо. Закрываю глаза и на время уплываю в нирвану, где полное безмолвие нарушается лишь шелестом тихого потока.

От стоящих на полочке флакончиков с гелем и шампунем исходит тонкий аромат хвои с древесными нотками. Выдавливаю на ладонь каплю прозрачного геля, накрываю второй ладонью и млею от расползающегося по влажному воздуху терпкого запаха. Взбиваю в пену, намыливаюсь и тут же смываю. Волосы тоже приходится мыть мужским шампунем.

Вспомнив о времени, быстро сворачиваю водяной релакс, вытираюсь полотенцем, а затем из него же сооружаю на голове что-то наподобие тюрбана, пряча под него мокрые волосы. Большой банный халат укутывает меня с головы до пят. Затягиваю потуже пояс и босиком выхожу из ванной комнаты.

— Проходи на кухню, завтрак готов, — раздается из глубины дома голос хозяина.

В воздухе витает аромат бодрящего кофе, румяных тостов и еще чего-то очень съедобного. Я, словно мышь из Диснеевского мультика о бурундуках-спасателях, иду на манящие запахи, чувствуя, как урчит в животе и рот наполняется слюной.

— Присаживайся, — кивает он мне на один из стульев, стоящих около накрытого к завтраку стола. — Я через полчаса уезжаю по делам, — буднично раскрывает мне свои планы. — Могу тебя в город подвезти. Если поедешь на такси, то вызывай сейчас.

— Такси.

— Ну, как хочешь… — пожимает плечами Степан Станиславович и опускается на стул с противоположной от меня стороны стола.

Растерянно озираюсь по сторонам в поисках своего телефона, медленно соображая, что он остался в сумке в прихожей. Непослушными пальцами цепляюсь за полы халата, постоянно норовящие разъехаться в разные стороны и оголить мою грудь, ставшую из-за беременности больше размера на полтора.

— Я… Сейчас… Мне… Надо… Там…

— Угу, — безразлично кивает мужчина и принимается с аппетитом поглощать воздушный омлет, больше не обращая на меня внимания.

«Дура ты, Синцова, полная и неизлечимая! — Бреду прочь из кухни, хватаясь за стены. — Размякла, наивная овца! На что только рассчитывала? Что мужчина, увидевший тебя впервые в жизни меньше часа назад, проникнется сочувствием к твоей плачевной ситуации, раскроет объятия и примет, как родную? Да с чего бы ему это делать?!»

Он вообще имел полное право выставить меня за дверь сразу, как только я появилась. Я ему никто. Мой ребенок для него никто. И все, что сейчас происходит в моей жизни, не его забота.