Не говори любви «прощай»

— Бывает… Да, — Валентин опять потрогал свою лысину. — То мужчина, то женщина… Но они тихо себя ведут, не шумят. Просто в подъезде виделись. Приятные люди.

— Ужас! — Глаза Любы загорелись. — Эти приятные люди на самом деле какие-то мошенники, которые подобрали ключ и теперь встречаются в чужой квартире, преследуя неизвестные нам цели. Понимаете? Жулики! У нас к вам, Валентин, просьба. Как заметите их — позвоните срочно нам, ладно? Пока они с замком ковыряться будут — мы подъедем. Живем-то рядом! Договорились?

— Ну я могу, — не стал возражать Валентин. — А что с семейным портретом? Вы так и не сказали…

— Закажу, — решилась Люба. — Вот только фотографии посимпатичней подберу.

Она записала ему телефоны — свой и Варин. Валентин пришпилил бумажку к стене.

— Чтобы на видном месте было, а то вылетит из головы, — объяснил он. — Мы, творческие люди, не очень собранные. Когда приходит вдохновение — забываем обо всем на свете. А эти жулики не опасны? Не нападут на меня?

— Вряд ли, — успокоила Люба. — Они наверняка по другой части.

Валентин повеселел — заказ был почти в кармане. Он даже блеснул юмором, рассказав на прощание «профессиональный» анекдот:

— Голландия. Питер Брейгель. Ночь. Сочельник. Каток, где одиноко выписывает кренделя девочка-фигуристка. Собачка — замерзшая и одинокая. Невдалеке с этюдником пристроился бедный художник. И вдруг перед ними возникает фея. «О чем ты мечтаешь?» — спросила она девочку. «О белой балетной пачке». «А ты?» — обратилась фея к собачке. «О сахарной косточке». А художник только грубо сказал волшебнице: «Иди в задницу». Ночь. Сочельник. На катке — девочка в красивой балетной пачке. В сторонке собачка с упоением грызет сахарную косточку. А около этюдника лежит бедный художник, и в заднице у него торчит фея.

— Я только одного не поняла, — сказала Люба, когда они вышли от художника. — Что такое — Питер Брейгель?

— А еще в любительницы живописи подалась, — засмеялась Варя. — Нидерландский художник. Кажется, писал картины о крестьянской жизни.

— Откуда знаешь?

— Любила в далекой юности по музеям ходить.

— Чего же ты молчишь? Не советуешь, что мне покупать?

— Как будто я разбираюсь. Как и ты — полный валенок. Только вот имен нахваталась.

— Я чувствую — Валентин нам поможет вывести этих проходимцев на чистую воду. Ты Женьке ничего не рассказывай. Будет там, в своей Германии, переживать. Сами справимся.

Они поравнялись с супермаркетом.

— Зайдем? — предложила Люба. — Дома молоко кончилось, и хлеба надо…

Пока она делала покупки, Варя поискала в кондитерском отделе свои любимые конфеты «Российские монархи».

— Вот скажи, — проворчала она подошедшей Любе, — почему как только что-нибудь полюбишь, это моментально исчезает из магазинов неизвестно куда! Была фирма «Держава», делала хорошие конфеты… Где они теперь? Ни конфет, ни фирмы. Или шоколад вкусный, «Особый» назывался… Однажды бесследно испарился…

— А мой Генка творожок любил, такой, знаешь, в розетницах с синенькими наклейками. Тоже пропал. А еще я обожала сыровяленую медовую колбасу, забыла уже фирму, — Люба мечтательно закатила глаза, вспоминая волшебный вкус. — Раньше лежала себе — она, между прочим, дорогая — а теперь нигде не вижу.

— Безобразие.

— И не говори.

Варя выбрала коробку печенья с кусочками темного шоколада, которое предпочитали ее домочадцы, особенно Жанна, поедавшая его в неимоверных количествах, прихватила заодно овощей… Сейчас она придет домой, займется обедом, подумает обо всей этой ситуации с Женькиной квартирой… Варе нравились эти дневные часы, когда она оставалась одна, — никто ее не дергал, можно было спокойно заниматься любыми делами. Но дома обнаружилось, что Жанна никуда не ушла. Дверь в ванную была закрыта изнутри, и оттуда слышалось мерное течение воды из душа. Дочь появилась минут через сорок с тюрбаном из полотенца на голове.

— Почему ты не в университете?! — грозно спросила Варя. — Опять прогуливаешь?!

— Сейчас пойду. — Жанна налила себе чай. — Позавтракать можно?

— Обед уже! Занятия закончатся!

— Ну что ты нервничаешь? — Жанна спокойно сделала бутерброд. — Себя вспомни. Сама рассказывала, как с лекций убегала.

Варя действительно что-то такое рассказывала. Но, во-первых, тогда Жанна еще училась в школе и дисциплинированно ходила на уроки, а во-вторых, она на личном примере всего лишь пыталась объяснить дочери, что прогулы приносят массу неприятностей. Ее, например, однажды из-за них с большим трудом допустили к сессии. Почему дети не учатся на чужих ошибках, а из родительского поведения выбирают для подражания только самое плохое?

Глядя на безмятежно жующую дочь, Варя еле сдерживалась. Они тратят на ее учебу огромные деньги, и никакой отдачи! На уме — ничего, кроме новых шмоток и развлечений! Только вчера произошла очередная стычка, когда Жанна поздно вечером явилась домой. Ее чудесные пепельные волосы приобрели темный цвет, который ей совсем не шел. Прическу «оживляли» ярко-красные пряди, из-за которых Серега совсем взбесился.

— Почему ты позволяешь ребенку уродовать себя?! — закричал он на жену.