Не говори любви «прощай»

— И правильно, что лезет! — Люба поставила в сушку последнюю вымытую тарелку и повернулась к мужу. — Я вот молчала в тряпочку перед твоими родителями, а что толку? Всю жизнь они занимались тем, что искали во мне недостатки и придумывали небылицы. Помнишь, как однажды твоя сестра продала мне сапоги, которые ей не подошли? Мне строго-настрого было ею приказано, чтобы я ни в коем случае не говорила об этом вашим родителям! Двадцать лет прошло, а я до сих пор не понимаю, почему из продажи мне сапог нужно было делать тайну?! Может быть, сейчас мне объяснишь? И еще однажды твоя сестра дала мне в долг на два дня десятку. Между прочим, она мне нужна была для того, чтобы ее же и угостить. «Только не говори родителям, — сказала твоя сестра, — что я тебе в долг дала, а то они меня убьют». За что это, интересно?!

Люба готова была привести и другие примеры. Обиды, нанесенные ей родными мужа, скопились в огромный мешок. Она была виновата даже в том, что родила девочку, а не мальчика. Наверное, именно поэтому Генкины мама-папа не считали нужным поздравить ее с прибавлением семейства и не выразили ни малейшего желания посмотреть на новорожденную внучку.

— Если ты не любишь моих родителей, то нечего свою буйную фантазию пускать в ход. — Геннадий терпеть не мог, когда Люба касалась его родственников.

— Ха-ха, — не сдавалась Люба. — Такое даже выдумать трудно.

Она хотела посоветовать Генке позвонить своей сестре и осведомиться о том случае с сапогами, но, во-первых, они давно не общались, а во-вторых, это прямой путь к серьезной ссоре. Сейчас, перед свадьбой дочери, лучше сохранять мир. Генка и так уже набычился, вот-вот взорвется, а это ничем хорошим не кончится. Откажется участвовать в подготовке свадьбы — и что она одна будет делать?

— Как-то я нервничаю, — она решила разрядить обстановку.

— Ничего удивительного, — Генка еще не отошел от неприятных для него воспоминаний жены. — От прошлого банкета не оправились, теперь новое испытание. Как думаешь, этот жених не сбежит?

— Типун тебе на язык. — В сердцах Люба повысила голос. — Очень остроумно, вовремя и, главное, к месту.

— Праздника хочу! — На лице Геннадия появилось мечтательное выражение. — Чтобы все на полную катушку! У меня единственная дочь! Я на ней экономить не собираюсь!

Он взял калькулятор и удалился в спальню.

Глава двадцать четвертая

Рев Женькиного внука перекрывал все остальные звуки.

— Что там случилось?! — испугалась Варя.

— Вредничает! — проорала в ответ Женя. — Перелезает через спинку дивана и требует, чтобы я его оттуда вытащила! Иди сюда, малыш! Я тебе кассету поставлю! Мультик!

Крики моментально прекратились.

— Когда хочу чем-то заняться — ставлю ему кассету с мультиками, — объяснила вернувшаяся к телефону Женя. — Два часа покоя обеспечено. Целый год смотрит одну и ту же кассету. Сегодня вообще день сумасшедший! Вот по соседству со мной живет мужик — наш, русак. Знаешь, что он сегодня учудил?! Вывесил сушиться трусы на балконе! Такое только турки себе позволяют! И то до трусов они все-таки не опускаются! Обычно сушат джинсы. Настирают целую веревку штанов и вешают их в ряд на веревку.

— Жень, да что тут такого? Мы всю жизнь на балконе белье сушим.

— Здесь, знаешь, такое не принято. Можно где-нибудь на уровне перил разместить, но чтобы никто твое белье с улицы не видел, — назидательно заметила Женька, которая, живя в России, не обременяла себя подобными правилами. — А только что бабка заходила, которая надо мной живет, два часа о своих болячках вещала. Тоже интересная такая! За семьдесят уже. Она лет пять назад сюда приехала, одна, дочь с семьей в России осталась. Бабка тут деда завела, тоже из эмигрантов. Дочь, когда ее навещала, потрясена была: говорит, что сроду ее мамаша после смерти мужа романов не крутила, и вдруг на старости лет… А дед недавно умер, и бабка сразу затосковала. Говорит: не могу, обратно в Россию поеду, там все-таки дочь у меня. Собралась основательно, даже телевизор с холодильником прихватила. А дней через десять, смотрю, уже вернулась. Спрашиваю: передумали, плохо встретили? Да нет, отвечает, встретили хорошо, но не могу там жить, все не так, все по-другому, все раздражает. Холодильник с телевизором она родственникам оставила, а здесь еще купила. И опять около нее какой-то бюргер крутится… Новая любовь!

— Тебе тоже придется приехать в Москву, — Варя в душе порадовалась за личную жизнь бабки. — Есть покупатель на твою квартиру. Берет за высокую цену. Задаток уже внес.

— Наконец-то! — обрадовалась Женя. — И не такая уж там высокая цена! Сама знаешь, сколько я туда денег вложила. Хорошо, что квартирантов не пускала. А то испохабили бы все, пришлось бы по дешевке отдавать.