Не говори маме

Бумбокс выдает мощные гитарные аккорды. Я не знаю слов, а то начала бы подпевать во весь голос. Мне вдруг становится легко – настолько, что я распахиваю дверь, и ветер мгновенно выдувает из гаража затхлую табачную вонь. Пустые бутылки из-под водки и вина отправляются в коробки и вместе с ними – на свалку. Спина становится мокрой от пота, но сбавлять темп не хочется. Я сбрасываю куртку и хватаюсь за швабру.

– Круто тут у тебя.

За порогом мнется Стася. Войти не решается – боится наследить. Я убавляю громкость.

– Джона нет?

– Нет. – Пользуясь вынужденной передышкой, я делаю глоток индиан-тоника из заранее купленной литровой бутылки. Завтра нужно будет притащить чего-нибудь пожевать. – Ушел куда-то.

– Может, тебе помочь?

По глазам вижу: надеется, что откажусь. Как бы не так.

– Второй швабры у меня нет, но там в пакете полироль и куча тряпок – нужно протереть пыль, а потом освободим стены. Хорошо бы кресло передвинуть ко входу и все-все завернуть в пленку.

– Зачем? – спрашивает она плоским голосом.

– Чтобы можно было красить. Но пока что – пыль.

Некоторое время мы работаем молча, каждая в своем углу. Музыка чуть слышна.

– Майя, – подает голос Стася. – Ты реально ездила с Прелей в Москву?

– Да что ж такое. – Я выжимаю тряпку. – Мы ездили ко мне домой. Нужно было забрать кое-какие вещи для распродажи. Все.

– А Преля тебе на фига?

– Потому что он никогда там не был. Это просто поездка, почему меня все о ней спрашивают?

– И я не была, – почти шепчет она.

Я опираюсь на швабру и долго смотрю на Стасю, прикидывая, действительно ли она настолько глупа или все понимает, но сказать не может.

– Если Джон заставит тебя целовать мои ноги, то да, я обеспечу тебе прогулку по «Царицыно».

Смысла она явно не считывает и, судя по изменившемуся выражению лица, готова швырнуть в меня грязной тряпкой.

– А Илья это сделал, – говорю я как можно мягче. – Потому что боится Джона. Так себе история, поэтому мне хотелось показать ему выбор. Москву, например.

– Не знала про это. – Стася возвращается к полировке шкафа. – Теперь он пиздит, что той ночью тебя распечатал.

– Распеч… Ага. Ни много ни мало. Я что, похожа на человека, который никогда не был в отношениях?

– Преле все равно никто не верит. – От моей откровенности она окончательно сникает. – Ты так легко об этом говоришь…

– Вряд ли легче, чем Илья.

– По-другому. Как звали твоего парня?

– Неважно, – говорю я и налегаю на уборку. Придется повторить все проделанное еще раз пять, чтобы результат стал сколько-нибудь заметен.

– Почему вы расстались?

– Неважно.

– Ты его все еще любишь?

– Нет. – Я впервые признаюсь в этом кому-то, кроме себя. И впервые – вслух. – Но помню. Так что никакие новые отношения в мои ближайшие планы, как ты понимаешь, не входят. Тем более с Ильей.

– Он мерзкий. Не представляю, как вообще с ним можно захотеть.

«Из жалости», – думаю я, но вслух ничего не говорю.

– Я бы хотела его добиться, – снова подает голос Стася. – А Вика, наоборот, говорит, что мечтает разлюбить. Но он запал на тебя.

Это она не об Илье, конечно, – о Джоне. Бедная. Я понимаю, почему Джон тебе нравится: красивый мальчик, будто бы не отсюда. Но я все еще тушенка, в то время как вы, ты и твоя подруга, – вскрытые и вылизанные пустые банки. Всего этого ты, разумеется, никогда от меня не услышишь.

– Мне жаль. Это пустая трата времени.

Она обнимает меня за плечи. Настолько неожиданно, что я роняю швабру и просто стою, стиснутая кольцом ее рук.

– Не встречайся с ним, пожалуйста, – шепчет Стася хриплым прокуренным голосом. – И без тебя все сложно.

– Помоги сдвинуть шкаф, – прошу я, и мы двигаем чертов шкаф, сам по себе не тяжелый, но забитый чем-то – не знаю чем – настолько, что я опасаюсь за его сохранность – нет, стоит, хоть и кренится во все стороны сразу. Я смахиваю шваброй паутину со стен и потолка и заново осматриваю вагончик, пытаясь представить, каким он станет. – Матовый черный, – говорю, подняв указательный палец. – Слева будет надпись: «Если ты выбрал нечто привлекающее других, это означает определенную вульгарность вкуса»[18]. А здесь… Хм.

Я смотрю на Стасю. Она тоже глядит на меня во все глаза, чем в некотором смысле мне льстит.

– «И не могу сказать, что не могу жить без тебя, – поскольку я живу»[19].

– Ты крутая, – выдает Стася и сбегает, не закончив работу. Полку шкафа она протерла кое-как, придется переделывать.