Не имей сто рублей...

— Как раз наоборот. Я выбрала купюру поновее, добросила советских и подхожу себе к окошку обменника. Протянула их и прошу дать мне десять долларов. Девица забирает деньги и начинает внимательно исследовать злополучного «зубра». Ну и пусть себе смотрит, думаю. А она мне и говорит: «Девушка, Вы откуда такие деньги взяли?» «А что такое? Разве они фальшивые?» — спрашиваю я у нее. «В том то и дело, что не фальшивые. Видите — показывает мне экранчик какого-то прибора, в котором мой «зубрик» светится всеми цветами радуги — купюра подлинная!» «Так в чем же дело?» А девушка продолжает: «Обратите внимание на серию. Здесь стоит «АЯ», хотя последняя серия, которая была выпущена, маркировалась «АВ». И это уже не первый случай. Какие-то молодчики сплавили уже около двадцати подобных купюр! Представляете, какая это сумма! Так что всем банкам строго-настрого было велено проверять серии тысячных купюр».

— Ну, и что ты сделала?

— Забрала своего «зубра», участливо поблагодарила и заявила, что того коллегу, который попросил меня разменять тысячу и подсунул эту ерунду, просто убью.

— И что, она так просто тебя отпустила?

— Не только отпустила, но и порекомендовала обратиться в Нацбанк, сдать эту купюру взамен на новую. Только все голову ломала: если это фальшивые деньги, то почему они отвечают всем требованиям настоящих и почему тогда эти самые фальшивомонетчики оказались такими идиотами, что проставили на них еще не существующую серию. А если настоящие, то откуда они взялись?

— Да, похоже, придется отказаться от этой идеи с обменом, — резюмировал Сережа.

— И не только с обменом. Лучше не рисковать, вдруг и в магазины подобный циркуляр разослали.

— Ничего страшного! Того, что мы уже наменяли, нам вполне хватит, чтобы благополучно существовать здесь еще хоть месяц, хоть два.

На том и порешили. Тем более, что осталось этих денежек всего три бумажки. Причем две из них имели серию «АЯ», а третья — «АТ».

Сережа, который по причине сравнительно низкой — всего лишь 38,2 — температуры вынырнул, наконец, из-за красной пелены и потому пребывал в великолепном расположении духа, с любопытством рассматривал мои покупки.

— В честь чего это? — спросил он, указывая на бутылку водки.

— Пить будем!

— Нет, я серьезно!

Надо же! Оказывается, предложение «об выпить» — совершенно несерьезно!

— Лечить тебя буду. Говорят, обтирание водкой хорошо снимает жар.

— Ага, ты меня будешь обтирать, а я буду все это слизывать, от усердия вспотею и мигом поправлюсь!

Похоже, что мой муж действительно чувствует себя значительно лучше!

— И сколько это удовольствие стоит по нынешним временам? — спросил он, рассматривая этикетку.

— Сто пять рублей, — ответила я и подумала, что в лужу возле Черного озера выбросила почти пол-ящика водки.

Что-то голова сильно кружится. Да и соображаю с трудом. Я взяла градусник. 37,6! Только этого не хватало! Я просто не имею права болеть! Потихоньку, чтобы никто из мужчин не увидел, я стряхнула столбик и спрятала термометр. И также втихаря слопала горсть шариков аскорбиновой кислоты, заедая антибиотиками. Только бы не свалиться!

24. Если видишь в небе люк — не волнуйся, это — глюк!

Хорошее дело — аскорбинка! Я ухитрилась не заболеть, даже температура держалась в пределах нормы. Только кашель стал донимать. Ну да это ладно, подумала я, ничего страшного. Сережа уже вот-вот поправится, так что нужно было искать продукты для похода, и я в который уже раз отправилась на рынок.

Хорошее дело — лето! Так мало знакомых торчит в Минске! А если кого и увидишь, то всегда можно вовремя удрать. И пусть даже потом говорят, что Горбачевская совсем зазналась, не здоровается. Это пережить можно будет.

Так думала я, возвращаясь с базара и едва не наткнувшись Веронику, с которой как раз в то самое время, в 92-м году, вместе работала в НИИ.

Вдруг что-то произошло с моими глазами. Словно какая-то пелена стала их застилать. Изображение потеряло резкость, будто смотришь под водой. Звуки доносятся как через стену или ватные шарики в ушах. Что еще за ерунда такая! Неужели это простуда так на меня действует?

Почти невидящим взором я отыскала ближайшую скамеечку, на которую и взгромоздилась вместе с пакетом. Ничего, думала я сама себе, посижу немного, приду в норму.

Но не тут-то было!

Резче изображение не стало, даже совсем наоборот. Перед глазами поплыли какие-то радужные сполохи, разноцветные круги, которые пересекали яркие зигзаги, словно разряды. Разноцветные картинки, прерываемые и пересекаемые разрядами, стали громоздиться одна на другую. То же самое было и со «звуковой дорожкой»: сквозь заложившую уши вату пробивался непонятный гул, шум, вой, время от времени прерываемый невнятными, не имеющими смысла фразами и выкриками.

Наверное, именно так и сходят с ума, подумала я совершенно спокойно. Вот и чудненько. Меньше проблем.

А Санька, а в дым больной Сережа?

Я энергично помотала головой, стараясь прогнать наваждение. А фиг вам, индейская избушка!