Не исчезай

«Хочешь попробуем?» – спросила Кэрен.

«Не знаю», – прошептала Элис.

«Это совсем не страшно», – пообещала Кэрен.

«Я знаю», – ответила Элис.

2

Чем дольше готовимся мы к взрослой жизни, тем значительней становится эта странная полоса взросления. Это был эксперимент. Так младенцы шарят растопыренными пальцами, ощупывая, находя себя. Заслоненные, укрытые от невзгод высокими горами, Кэрен и Элис воспринимались как две души, заброшенные в мир. У каждой из них был свой личный багаж, разный потенциал. У каждой – свой щит, заслоняющий от жизненных бурь. У одной – толстая, жесткая корка, панцирь; у другой – тончайшая пленка между собой и миром. Панцирь с годами становился все толще, отделяя и защищая, тогда как пленка совсем не защищает, лопается при малейшем соприкосновении с действительностью.

Но какая гамма впечатлений! Какое богатство чувств и ощущений у малозащищенной, нежной, ранимой души. Кэрен оказалась сильней. Или это не сила, а нечто другое? Что? Жажда нового? Выносливость, запас жизненных сил? Иная судьба… Или все обусловлено химией и наследственностью? Что делает гибкую ветку лозы сильней, крепче? За счет чего просыпается вновь душа – из раза в раз, – когда кажется, что все уже покрыто пеплом? Физическая и нравственная сила сопротивляться болезни и усталости, жизненным трудностям, испытаниям, страданиям, потерям? Выносливость души и тела? Или это победа духа над плотью, любовь к жизни, ко всему живому, трепетное и яростное желание выжить и продолжать жить несмотря ни на что?

3

На занятиях профессор объяснял, что в семьях Северной Америки, особенно в Новой Англии, детей от родителей отделяют непреодолимое расстояние, эмоциональная холодность, почти отчуждение. Элис не верила профессору. В ее семье ругались и мирились шумно, стучали по столу, хлопали дверьми, обнимались страстно и рыдали на похоронах родственников. Душили любовью.

Кэрен рисовала в тетради круги, представляя эту самую эмоциональную дистанцию в виде отрезка прямой, параметры которого можно вычислить с помощью формулы, построенной с заданными величинами – место в семье, возраст, роль: братья, мать, отец. Она покосилась в сторону Элис и представила, как та общается с матерью. Представила Софию, ее горячие черные глаза, обведенные бурыми кругами тонкой кожи, и содрогнулась. Нет, она бы не смогла, сбежала бы при первой возможности. Поехала бы в Нью-Йорк либо в Калифорнию. В Калифорнии теплее, в Нью-Йорке интересней.

– Подумайте, – говорил профессор, – о чем рассказывает это стихотворение?

– О чем, о чем? О screwed-up people…[82] – пробурчал кто-то из заднего ряда.

– Ну, почему же? Это вполне приемлемые отношения между людьми той эпохи.

– Freaks![83] – послышался тот же голос.

– Вы так думаете?

Профессору очень хотелось оставить след в их душах, заставить этих бездумных, зомбированных подростков задуматься. И убедить их в своей точке зрения.

They listened at his heart. Little-less-nothing.[84]

Неправильно лишать детей детства. Нехорошо заставлять детей участвовать в жизни взрослых, забывая, что они дети. Не правда ли?

And they, since they were not the one dead, turned to their affairs.[85]

Профессор хотел, чтобы подростки с ним соглашались.

«Да уж…» – пробурчал кто-то. Подумайте, какая неожиданная смерть, как мгновенно умирает мальчик, говорил профессор. Подростки молчали.

And nothing happened: day was all but done.[86]

Эти фермеры – люди земли – должны выжить, говорил профессор. Поэтому они так относятся к смерти.

Завтра, завтра, завтра, —А дни ползут, и вот уж в книге жизниЧитаем мы последний слог и видим…

А может, профессор говорил: посмотрите, какова цена потери внимания и бдительности. Как коротка жизнь. Как мимолетна.

…Жизнь – это только тень, комедиант,

Паясничавший полчаса на сценеИ тут же позабытый; это повесть,Которую пересказал дурак:В ней много слов и страсти, нет лишь смысла.[87]

Глава одиннадцатая

Неуверенность

1

Оранжевые апельсины на липкой клеенке стола. Писательница N попыталась отмахнуться от видения, наплывавшего первыми кадрами немого кино. Привиделось: потертая на сгибах клеенка, липкая, как лента для мух. Откуда это воспоминание о мухах? Клеенка на кухонном столе и глянцевые апельсины на ней. За окном зима. В данный момент она чувствовала себя вполне благополучной, самодостаточной женщиной, знающей себе цену. За окном горы, ранняя весна, но почудилась зима, оранжевые апельсины – редкая радость, новогоднее лакомство для бледного ребенка из северного, простуженного города.