Не измени себе

— Извините за резкость: я вам о Фоме, вы мне о Ереме… Планомерность планомерностью, а меня волнуют убытки. Огромные! Меня возмущает запланированное отставание, мое личное отставание от капиталистического рабочего, который занимается тем же делом, что и я, но работает на более производительной машине.

Голос профессора загремел уже строго:

— Еще раз повторяю вам. В социалистическом обществе происходит непрерывное совершенствование производства. Это вызывает необходимость замены устаревшей техники новой, а новой — еще более новейшей. И вот то главное, чего вы домогаетесь, молодой человек… Расходы по покрытию убытков, которые возникают от вывода из строя старых машин и замены их новыми, принимает на себя Советское государство. Мы не так бедны, как вам это кажется, молодой человек.

Последние слова профессора Протасова потонули в шумных аплодисментах. Обстановка сложилась таким образом, что когда настала очередь задавать вопросы, Дроздов был вынужден молчать. Но и согласиться с ученым-экономистом он не мог.

При выходе из зала, в дверях, Борис плечо к плечу столкнулся с главным инженером завода Василием Борисовичем Астаховым. Вернее — заместителем главного инженера: недавно его понизили в должности. И может, потому — не было сейчас в голосе Василия Борисовича той подчеркнутой уважительности, с которой он недавно смотрел на рабочих с высоты своего поста.

— Я бы вам посоветовал, товарищ Дроздов, быть поаккуратней с вашими непродуманными вопросами, — хмуро сказал он.

— Почему же они кажутся вам непродуманными? — тотчас переспросил Борис.

— А потому, что — дискредитируют нашу советскую экономику.

— Не экономику, Василий Борисыч. Могу определить с большей откровенностью… Отрицание морального износа оборудования дискредитирует некоторых головотяпов-экономистов.

— Но-но, поаккуратнее на поворотах.

— Не боюсь я ваших поворотов… Я не согласен с лектором. Их уже начали окружать люди, заинтересованные в продолжении спора. Но Астахов, привыкший все решать единолично, сразу же вдруг как бы закруглил разговор.

— Слушай, иди к чертовой матери, — по-свойски сказал он Дроздову. — Не понимаешь, куда прешь. Не понимаешь ты и — на кого прешь!

Дроздов с досадой отмахнулся. Умный человек Астахов, а добраться до глубины вопроса или не может, или не хочет.

Может бы и забылась эта полемика с профессором, как вдруг при очередном посещении излюбленного своего магазина «Академкнига» Борис увидел на прилавке довольно солидный том: «К вопросу об амортизации промышленности в СССР». Автором книги был Протасов. Борис открыл оглавление и прочел название одной из глав: «О так называемом „моральном износе“».

— Ты погляди на этого человека! — изумленно пробормотал Борис Дроздов. — Он не только говорит, по и пишет о «так называемом»…

Купил книгу. Три дня потом читал ее, безжалостно черкая страницы и карандашом намечая ответы на полях. Протасов упорно доказывал, что «морального износа» машин в условиях планового социалистического хозяйства СССР нет и быть не может. И опять он повторял, что в нашей стране происходит непрерывное совершенствование производства, что неизменно вызывает необходимость заменять устаревшую технику новой, а новую — новейшей. И так без конца… Профессор не хотел думать о нем, рабочем человеке, который мог работать не завтра, а сегодня — на более совершенном станке и производить в два-три раза больше дешевой продукции. Ему было жаль морально устаревшей машины, станка, механизма, жаль — если они не износились физически. Протасов опять живописал капиталиста, которого душит конкуренция… И тому подобное.

Вызывало удивление: неужели профессор в этом не разбирается? Или тут есть нечто такое, чего он, Дроздов, не понимает? Нельзя же, думал Дроздов, сознательно мириться с отставанием от капиталистического производства?

Как всегда в таких случаях, пришло решение: надо написать об этой возмутившей его книге в какой-нибудь журнал или газету. Дроздов уже много раз и до войны, и уже после писал в разные журналы, и статьи его охотно печатали. Подписывал он их обычно своим псевдонимом: «Борис Андреев». А что, если написать в журнал «Проблемы экономики» и подписаться своим собственным именем и указать свою профессию? Проблема была достаточно серьезной и ответственной, чтобы прятаться под псевдонимом.

…Статья вышла на пятнадцати машинописных страницах. Дал ей отлежаться, как это делал всегда. Через несколько дней он перечитал написанное, и его поразил топ статьи: он был просительным, и лишь под конец звучало возмущение. Это последнее относилось к главе о моральном износе, где он, Дроздов, рассуждал о позиции автора книги и о естественных убытках государства после замены старых машин новыми: оно же у нас богатое…

С издевкой сам же и оценил свое творение:

— Беззубость какая-то… А еще конспектировал «Капитал».