Не измени себе

Говорят, все о человеке — хочет он того или нет — скажут его глаза… Так то, что за человек Софья Галактионовна и как себя чувствует среди этих, родных ей людей — можно было понять сразу, заглянув в ее тихие, будто светящиеся глаза. Да она и не хотела скрывать, как счастлива.

Во время прогулки по лесу нагуляли, по словам Ивана Федосеевича, «зверский аппетит». А накрытый Анной Дмитриевной стол уже давно ожидал их на веранде.

Налив в рюмки, Иван Федосеевич раскрыл какую-то папку, вытащил из нее несколько листков, сколотых скрепкой, и подал их Борису.

— Что здесь? — удивленно спросил тот.

— Разрешение заместителя министра высшего образования Ивана Ивановича Зеленкова получить экстерном дополнительное образование по той специальности, в которой у тебя многолетняя практика.

Софья Галактионовна удивленно всплеснула руками:

— Когда же ты успел?

Вальцов махнул рукой, не стал вдаваться в подробности.

Бориса, чувствовалось, застали врасплох. Он крутил бумаги, переданные ему Иваном Федосеевичем, не зная, куда их деть и что с ними делать…

— Я разве просил об этом?

— Нет, не просил. Но помнишь наш с тобой разговор, когда решался вопрос с экстернатом?

— Действительно, был такой разговор. Экстернаты разрешены только в филологических и экономических вузах.

— А к техническим нет подступа. А тебе хотелось…

— Так что же изменилось с той поры? — удивился Борис.

— Собственно говоря, ничего. Тут перечислены лишь экзамены, связанные с техникой. Был специальный запрос Зеленкова к ректору и профессору Резникову. У них мнение о тебе высокое. Но знаешь, что заставило решить в министерстве вопрос в твою пользу? Твоя статья в «Проблемах экономики» о моральном износе. Он также считал, что ее писал ученый, Борис Алексеевич. И был удивлен, что автором оказался ты.

Борис помолчал, о чем-то раздумывая.

— Странно все-таки, — наконец отозвался он. — Сколько людей занимаются самообразованием. Объявлен массовый поход в науку, к знаниям. Это ведь государственная политика…

— Но не всем доступны глубины, Борис. — Вальцов рукой накрыл ладонь Дроздова. — Ты знаешь, я тоже кое-чего добился в жизни. Но вуз сельскохозяйственный, откровенно тебе скажу, одолел с большим трудом. Наука мне не по плечу. Я — организатор и — не без дара божьего, если уж на то пошло.

— Однако бог не одарил тебя скромностью, — заметила, с улыбкой Софья Галактионовна.

Борис тоже улыбнулся, но оказалось — своим же мыслям.

— Влипну я в историю из-за дипломной жадности.

Вальцов, однако, уже был сама серьезность…

— Слушай. Если хочешь знать… не я один решал о твоем техническом вузе. Встретил вашего бывшего секретаря райкома партии Смирнова… Да, да, Алексея Георгиевича. Он сейчас в горкоме партии.

— Неужели Алексей Георгиевич в Москве?!

— Если работает в горкоме, значит, в Москве. Вот и надумали совместно. Понятно тебе? А у него решительная точка зрения по этому вопросу. Мнение Зеленкова ты знаешь.

Борис широко улыбнулся, потешно сморщил нос.

— Что правда, то правда. Убеждал, ругал меня еще там, за границей. А я ему целую теорию…

— Да, да… — Иван Федосеевич рассмеялся. Обернувшись к Софье Галактионовне, кивнул на Дроздова: — Помнишь?.. Директор завода, видите ли, из него будет никудышный, а вот наладчик — что надо.

— Я все хочу спросить… — Софья Галактионовна обернулась к зятю. — Как называется твоя дипломная работа?

— Звучит предлинно: «Процесс ликвидации существенных различий между умственным и физическим трудом». А в скобках дополнение. «Прошлое, настоящее и перспективы».

Софья Галактионовна изумленно воскликнула:

— Так это же тема диссертации!

— Ну уж… диссертации. Я уж почти закончил. Три месяца потею.

— Вот так история! — Софья Галактионовна даже со стула поднялась. — Ты хоть бы мне дал почитать. Я все же кандидат исторических наук. В политической экономии кое-что смыслю. Сколько, примерно, будет в ней страниц?

Борис пожал плечами.

— Перепечатать надо. На машинке, наверное, будет больше двухсот.

— Баба-няня, — вдруг подал голос Андрейка. — Куффыть! Все засмеялись.

— Молодец, Андрейка! С тобой от голода не пропадешь, — обрадованный подмогой, Борис подхватил с пола сына — его всегда смущало излишнее внимание к собственной персоне.

— Не пр-ропадес, — важно согласился Андрейка и решительно отправил в рот полную ложку каши.

5

К словам Софьи Галактионовны, что профессор Протасов увлек его, Дроздова, на разработку темы, соответствующей уровню требований, предъявляемых к диссертациям, Борис отнесся весьма скептически. В глубине души он решил, что сказала она это ему не как ученый, а как любящий его человек…

Нет слов, тема, которую предложил ему профессор Протасов, была одной из сложных. Однако остановился на ней Дроздов не только потому, что чувствовал к этой теме интерес, но и потому еще, что заметил ироническое и, более того, недоверчивое к себе отношение со стороны Протасова. Открыто и прямо он, конечно, и слова не сказал, но лицо его, насмешливый блеск его глаз… Не верит в него, Дроздова, профессор. Ну, ничего, посмотрим еще: цыплят по осени считают.