Не хочу на физкультуру!

Живот скрутил спазм, превращая мягкую плоть в твердыню. Желудок угрожал показать миру её завтрак. Соберись! Ты ведь всё знаешь, всё учила, репетировала речь защиты диссертации неделю перед зеркалом, а вчера перед мамой, и мама аплодировала, между прочим. Ксения стояла в коридоре, заглянула в приоткрывшуюся дверь аудитории и затряслась от духоты и страха. Защищался рыжий Волохов, однокурсник и круглый отличник.

За длинным столом, покрытым зелёной скатертью, сидела комиссия. Три чужака, профессура из других учебных заведений, и двое своих. Профессор Кудряшов и мадам Дихлофос собственной персоной. Мадам Шепель, вечно недовольная, особенно ненавидела доцента Тараканова с соседней кафедры, травила его много лет. Остроумные студенты нарекли её Дихлофосом. Впрочем, её яда хватало не только на Тараканова, но и на всех окружающих. Комиссия сидела хмурая, как питерское небо осенью. И это защита отличника. Что же будет с ней? Чёрт! Надо было больше деньгами скидываться на стол для комиссии. Побольше нарезки, постарше коньяк. Воздуха не хватало. Ксения пыталась успокоиться. Предзащиту прошла, кандидатский минимум сдала, статьи написала и опубликовала. Всё получится.

– А какая практическая польза от Ваших так называемых предложений, аспирант Штурц? Теория теорией, знаете ли, а в аграрном университете практика превыше всего, – Дихлофосина поправила очки, сползшие на кончик носа, и уперлась в неё взглядом. Прыснула струю.

– Во-первых, предложенный мною метод лечения сократит потери приплода на 7%. Наблюдения проводились лично мною под руководством доктора Потапова три года. Вся статистика приведена в диссертации, – Ксения набрала побольше воздуху и смелости, продолжила. – Во-вторых, при таком лечении увеличиваются физические способности собак к противостоянию вирусным и бактериальным атакам. Этот пункт подробно изложен в третьей части моей работы.

Мадам Шепель разочарованно опустила взгляд в распечатку, выискивая к чему бы ещё придраться. Инициативу удачно перехватил Кудряшов и завершил дискуссию. Долго муссировать одну работу ему не хотелось. В коридоре дожидались четыре аспиранта, выходить из графика и торчать допоздна в университете, когда супруга на даче затопила баньку, преступление против уставшей личности.

– Неужели это всё? – Ксения вышла на крыльцо и недоверчиво посмотрела на однокурсника. – Ты понимаешь, Волохов, что всё закончилось? Мы с тобой кандидаты наук. Звучит-то как красиво – на-а-а-у-к.

– И не говори. Звучит, как песня. Сколько лет в аспирантуре, сколько труда, пота, бессонных ночей. Пошли покурим, Ксюша.

– Я не курю.

– Тогда пошли выпьем. Не могу успокоиться, руки трясутся.

В пивнушке у метро народу было много, но им удалось найти столик, отполированный локтями и кружками до блеска. Пропустили по стаканчику, уняли дрожь. Повторили, совсем похорошело.

– Ты представляешь, он мне изменял шесть лет. Шесть гребанных лет!

– Брось, забудь. Помни одно – ты кандидат наук, – кудрявый Волохов выпучил глаза в обрамлении рыжих ресниц.

– А ты знаешь, как мне эту диссертацию пришлось д-дописывать? – язык стал заплетаться, и вообще пора идти домой, но всё, что скопилось за месяцы тоски, вылетело из неё, как содержимое из бутылки шампанского, с ускорением и брызгами по сторонам. – После предательства мужа я п-полгода не могла притронуться к работе. Душа не лежала. Благо доченька – умница, сама хорошо учится и меня в чувство привела.

Утро включилось резким светом в глаза. Волохов храпел, разбросав по подушке пухлые губы. Несвежее дыхание долетало до соседней подушки, на которой лежала голова Ксении. Она смогла встать, быстро собрать вещи и потихоньку уйти из квартиры. Мама же обрадовалась, засияла, как самовар у доброй хозяйки, когда узнала причину ночного отсутствия дочери дома. Шутка ли, будущее светило науки станет зятем, не стыдно подругам показать. Заставила её ответить на приглашение однокурсника и пойти с ним на свидание, откуда дочь вернулась через час злая.

– Это была ошибка пойти на свидание с Волоховым, – Ксения стояла на кухне с закатанными рукавами и вымешивала тесто на пирожки. – Зато у меня открылись глаза. Я никогда не смогу его полюбить.

Тесто хорошо поднялось, стало пластичное, мягкое, но не рыхлое и не прилипало к рукам. Бабушка в детстве говорила, если человек, для которого готовишь, невредный, то и стряпня получится добрая.

– Какая любовь? Доченька, подумай хорошо, умный парень, не женат. Ты разведена и с ребёнком. Чего тебе надо?

– Макса.

– Ты совсем что ли дура? – спросила Светлана Петровна и резко поставила на стол кружку с недопитым чаем. Брызги разлетелись по стене. Она не сразу поняла, о ком и о чем речь, уточнила. – Этот альфонс и уголовник? Ты забыла, как он с тобой поступил?

– Мама, оказывается, я умею прощать. Макс звонил вчера из колонии. Мы проговорили час. Он изменился, и я хочу его увидеть.

– Ну, ну. Только не прибегай к матери в слезах и соплях, когда он тебя бросит.

– Хватит лезть в мою жизнь. Я – взрослый человек, я уже сама мать.