Не кричи: «Волки!»

На сегодня хватит, решил я, не следует надоедать волчьему семейству, иначе, чего доброго, спугнешь их с насиженного места. Я счел за благо удалиться. Возвращение было нелегким: пожалуй, нет дела сложнее, чем целый километр подниматься спиной вперед по осыпающемуся под ногами щебню, да еще с поднятой выкладкой различных металлических изделий, принятых на вооружение в научных экспедициях.

Достигнув гряды, с которой впервые увидел волков, я бросил прощальный взгляд в бинокль. Самки по-прежнему не было видно, самец же спокойно лежал на песчаном гребне, вся его настороженность исчезла. Вот он встал, несколько раз покрутился на месте, как делают собаки, и улегся поудобнее, упрятав нос под хвост и явно намереваясь вздремнуть. Убедившись, что он больше не интересуется моей скромной особой, я с облегчением вздохнул. Было бы настоящей трагедией, если бы мое нечаянное вторжение вспугнуло волков и лишило меня замечательной возможности наблюдать за животными, ради которых я так далеко забрался.

7

Наблюдатель под наблюдением

Явная индифферентность, которую проявил волк к моей особе, подстрекнула меня на дальнейшие действия – я решил на следующее утро вновь наведаться в волчье логово. На сей раз я взял с собой винтовку, револьвер и охотничий нож, а вместо дробовика и топорика прихватил сильную перископическую стереотрубу с треногой.

Стояло прекрасное солнечное утро; дул ветерок, прогнавший комаров. Добравшись до залива перед озом, я заметил примерно в четырехстах шагах от логова торчащий обломок скалы; это позволило установить стереотрубу таким образом, что объектив будет направлен поверх гребня, а меня не будет видно. Используя военный опыт, я прокрался к наблюдательному пункту так, что волки никак не могли меня заметить; ветер дул с их стороны, а значит, можно ручаться – они даже не подозревают о моем присутствии.

Добравшись до места, я привел все в порядок, установил трубу и навел фокус, но, к моему глубокому огорчению, волков нигде не увидел. Прибор давал такое увеличение, что можно было различить отдельные песчинки в насыпи, но, хотя я очень внимательно проверил каждый сантиметр в полутора километрах по обе стороны от логова, волки не просто исчезли – их как будто никогда здесь и не было. К полудню от сильного напряжения у меня разболелись глаза и, что еще хуже, начались судороги. Невольно стал напрашиваться вывод: вчерашнее открытие – печальная ошибка, и то, что я принял за логово, – просто обыкновенная дыра в песке.

Я был озадачен, потому как постепенно стал понимать: если волки не захотят со мной активно сотрудничать – грош цена всем сложным исследовательским планам и графикам, которые я поторопился составить. На такой открытой и пустынной местности вероятность визуального наблюдения волков крайне невелика, разве что случайно повезет (а на мою долю счастливых случаев и так уже выпало больше, чем положено). Я отлично понимал – если это была просто пещера, то отыскать в этой безликой пустыне настоящее волчье логово будет так же трудно, как алмазные копи.

Огорченный неудачей, я продолжал бесплодные наблюдения; оз оставался пустым. От горячего песка начал подниматься нагретый воздух, потребовалось еще больше напрягать зрение. К двум часам дня я потерял всякую надежду и поднялся, собираясь облегчиться.

Странное создание человек. Один-одинешенек в утлом челноке в безбрежном океане или в дебрях дремучего леса, он, едва начав расстегивать штаны, делается необычайно чувствительным к тому, что его могут увидеть. В этот весьма деликатный момент только очень само- уверенные люди (степень надежности уединения роли не играет) способны не оглянуться.

Сказать, будто я ощутил только смущение, когда убедился, что нахожусь не один, было бы явным преуменьшением, так как прямо позади меня, в каких-нибудь двадцати шагах, сидели исчезнувшие волки.

Они расположились покойно и удобно, словно уже несколько часов провели за моей спиной. Самец, по-видимому, немного скучал; но устремленный на меня взгляд самки был полон беззастенчивого, можно даже сказать похотливого, любопытства.

Человеческая психика – забавная штука. При других обстоятельствах я, вероятно, остолбенел бы от страха, и вряд ли бы кто меня осудил. Но в этой необычайной ситуации первой моей реакцией было сильное возмущение. Я повернулся к волкам спиной и дрожащими от досады пальцами стал торопливо приводить в порядок свой туалет. Когда пристойность (если уж не достоинство) была восстановлена, я закричал на волков со злобой, изумившей даже меня самого:

– Кш-ш! Какого черта вам здесь нужно, вы… вы… бесстыжие наглые твари! Подсматривать вздумали! А ну – убирайтесь прочь!

Волки испуганно вскочили, переглянулись, а затем пустились бежать вниз по склону к озу и вскоре исчезли, ни разу не обернувшись.