Не мешки

В основе зависти к элоям и котикам лежит убеждение, будто безделье – это настолько прекрасно, что ради него можно отдать контроль над своей жизнью и пожертвовать независимостью. Тогда как на примере элоев и котиков как раз хорошо видно, к чему это может привести. Элоев едят, зато позволяют им бесконтрольно совокупляться: корм должен производить корм. Домашних котиков, слава богу, не жрут, зато и стерилизуют практически всех – ради удобства совместной жизни. Я не то чтобы против, у меня тоже обе кошки стерилизованы, вполне нормально, когда человек, приютивший котиков, не собирается разводить котят. Просто отдаю себе отчёт, что жизнь домашних котиков от идеала, к которому следовало бы стремиться, достаточно далека.

Ясно, что мечта о возможности никогда не работать – естественное следствие постоянных принудительных трудов ради прокорма, совокупность которых и есть жизнь среднего цивилизованного человека. Однако безделье – очень хреновая альтернатива работе по принуждению, если уж выбирать из двух зол, то безделье – даже худшее зло. Годная альтернатива – работа без принуждения, и вот в эту сторону надо копать (хотя бы мечтать). Человек создан для счастливой активной созидательной деятельности с короткими перерывами на отдых от неё.

Кто не работает, того вообще нет.

О первенце фараона

В романе Болеслава Пруса «Фараон», читанном примерно в ту пору, когда рассыпалась на части Гондвана, то есть, довольно давно, был один поучительный эпизод.

Молодой начинающий фараон выигрывает большое сражение, надевает самую модную набедренную повязку и готовится принимать что-то типа парада победы: торжествующие войска, униженные пленники, всё вот это вот.

Перед самым началом парада к начинающему фараону подходит эффективный менеджер жрец и сообщает, что дома умер его, фараона, первенец (насколько я помню, не без помощи всё тех же эффективных жрецов, но в данном случае это совершенно неважно).

Фараон, как несложно догадаться, испытывает в связи с новостью разнообразные сильные чувства, но давать им волю нельзя, надо принимать парад. Ну и он, куда деваться, не дрогнув рылом, принимает парад, глядя на торжествующие войска и униженных пленников совсем другими глазами. Через понятно какой фильтр. Торжество триумфатора становится просто исполнением долга перед своими солдатами, у которых вот прямо сейчас никто не умер, и они могут радоваться, счастливые дураки.

Удивительно сильное впечатление на меня произвёл этот эпизод. Молодой фараон (по причине нарративной необходимости, из пролонгированного просветления сюжета особо не вытрясешь) быстро его забыл, а я – нет.

С тех пор при любом намёке на социальный успех, в момент приближения хоть чего-то смутно похожего на триумф, я вспоминаю выдуманного мёртвого первенца выдуманного книжного фараона, вот и всё моё торжество. Это правда очень смешно: наслаждаться какими-то там «успехами», будучи хрупким и чахлым органическим существом, которое, к тому же, имеет неосторожность любить некоторое количество таких же скоропортящихся органических существ. Не, чуваки, вы серьёзно? Да вы чего.

Однако упиваться моментами торжества духа (всё равно, своего, или окружающих, дух, в отличие от триумфа, всегда один на всех) это, конечно, совсем не мешает. Наоборот, обостряет восторг, потому что победа духа всегда – камень, который пойдёт на строительство моста через Лету. По этому мосту нам всем ещё ходить и ходить.

О пищевом принуждении

Молодая мать уговаривает маленькую дочку:

– Хочешь, я куплю тебе синее мороженое?

Деточка, громко и решительно:

– Неееееет!

Молодая мать (растерянно):

– Но как же так? Все дети любят синее мороженое. Я в детстве знаешь как хотела бы синее мороженое? Но тогда такое не делали. Давай купим тебе!

Деточка, ещё громче:

– НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!

Молодая мать, серьёзно, почти сердито:

– Обязательно надо кушать синее мороженое! Оно полезное. В нём витамины. В него… в него небо кладут!

Деточка потрясённо замирает на месте, задрав голову вверх.

О плюшках небесных

Все деяния рук человеческих можно грубо (и в кои-то веки более-менее точно) разделить на то, что делается по принуждению, и то, что делается по любви. В первой группе почти всё, что делают люди, во второй – очень мало, и, похоже, чем дальше, тем меньше, это заметно даже по соц. сетям, которые создавались для развлечения, а для многих стали дополнительной областью принуждения (в диапазоне от т. н. популярных блогеров, которые пишут в оптимально просчитанном ритме то, что пиплхавает, до скромных обладателей пяти с половиной френдов, ежедневно исправно ставящих лайки этим пяти с половиной, чтобы не обиделись, не дай бог).