Не/много магии

— Лучшие, — в темноте этого не видно, но я почти на сто процентов уверена, что Ирвин утвердительно кивает. — Лучшие муравьи против горы. Справедливый бой.

Я способна почувствовать, даже если кто-то чиркнет спичкой на расстоянии километра. Поэтому, когда висок пронзает боль, а где-то внутри глаз будто взрывается ядерная боеголовка, я не дожидаюсь, пока это пройдет — а бегу по улицам наслепо, уворачиваясь от столкновений с прохожими и столиками придорожных кабаков чисто рефлекторно.

Горит на краю желтого сектора. Уже обуглившийся до костей труп сжимает в руках — постойте, а откуда у заключенного бластер? — оплавленный ствол, вокруг него шипит асфальт. Круг пламени расширяется слишком быстро.

— Под асфальтом горит земля, — Маар, задыхаясь, стремительно мешает нужные реактивы. — Почти над бывшей выработкой полыхнуло, чтоб ее.

— Зашьемся тушить.

— И не говори.

— Вызывай Дэвида, и пусть выгоняет людей.

Дэвид появляется ровно через семь минут на взмыленном волке, обвешанный черепами, до зубов вооруженный и в окружении свиты из своих черных. Рявкает на них, и те, размахивая битами и обломками труб, начинают выгонять жителей из ближайших домов наружу.

— Им это в кайф, да и быстрее справимся, — Дэвид сплевывает на тлеющий асфальт и, прищурившись, смотрит на небо. — Дайте мне еще три минуты, сейчас нашаманю.

Дождь накрывает весь город. Мутные грязные потоки несутся по улицам, сбивая с ног неудачников и смывая велики и тележки. Собаки шумно сопят и, отчаянно молотя лапами, плывут к парапетам и подоконникам полуторных этажей.

В этот раз огонь тухнет гораздо быстрее, чем в прошлый. Маар победно улыбается и бормочет что-то на тему новых удачных реактивов. Я вытираю обгоревшие ладони о штаны, не обращая внимания на боль, и бреду по хлюпающей черной грязи к мертвому виновнику пожара. Наклоняюсь. Вытягиваю из скрюченных костей ствол. Хорошее оружие, огнеупорное, даже гравировка сохранилась.

— Спасибо огромное, — Котто протягивает руку. — А я-то думал, где его потерял?

— Потеряли? — я, не мигая, смотрю ему в глаза. Там пляшут наглые бесенята и черное пламя.

— Дорогая, у меня три с лишним десятка единиц оружия, — сержант смеется. — Неподконтрольного части. Личного. Трофеи, подарки… Один небольшой бластер вполне мог потеряться во время прогулки. Или даже во время патрулирования. Точно, так и было. Должно быть, я совершил слишком резкий маневр, он и свалился вниз.

Мне хочется перегрызть сержанту горло, но вместо этого я пожимаю ему руку, разворачиваюсь и ухожу.

— Десантники будут только счастливы, если город сгорит дотла. Для них это всё равно, что спалить мусорную кучу, — я хожу взад-вперед, пиная мелкие камушки. Рядом, привалившись друг к другу, храпят Маар и Дэвид, перемазанные сажей. — Для них это будет означать перемену мест. Новое задание. Если повезет, не такое скучное, как охрана планеты-тюрьмы. А на заключенных им наплевать.

— Понимаю, — Ирвин смотрит на меня, закусив губу. — Я их понимаю. Несладко работать смотрителем свалки, когда хочется подвигов и славы.

Никто из военных не попадает на Алькатрас просто так. Только за серьезные провинности, по решению трибунала. Государство любит держать под контролем армии все свои земли, даже такие сомнительные, как тюрьма, грозящая со дня на день превратиться в выжженный остов планеты. Логично предположить, что никто по доброй воле сюда не полетит.

Кроме нас.

…

На следующий день удача поворачивается ко мне задницей. Груда тряпья, через которую я собираюсь перебраться во время патрулирования улицы, неожиданно поднимается и оборачивается здоровенным двухметровым оборванцем. В руках у него длинный нож. На лице — радостная улыбка, во все пять зубов.

— Раздевайся, детка, — неразборчиво булькает он.

Предложение, от которого просто невозможно отказаться. Однако я разворачиваюсь и бегу назад по переулку, перепрыгивая через мусорники и горы каких-то ржавых труб. Добежав до открытого места, я оглядываюсь. Недооценила собеседника. Он ухитрился почти не отстать и уже замахивается ножом. Я мгновенно прикидываю, хватит ли здесь места для кругового режущего, но тут вдруг с небес падает прекрасный рыцарь. Не на белом коне, а на черном флаере — в соответствии с современными реалиями — но не менее героичный от этого факта. Сержант без зазрения совести сажает машину прямо на голову любвеобильному громиле, через миг от того остается неаппетитная подушка из мяса и изломанных костей.

— Неэстетично, зато действенно, — Котто протягивает мне руку. — Случайно пролетал мимо и не смог пройти мимо прекрасной леди в беде. Хочешь полетать?

От чего я никогда не откажусь — это от полета. Так что киваю и забираюсь на флаер у него за спиной, обхватываю сержанта за талию и прижимаюсь щекой к черной куртке из гладкого материала.

Оказывается, внутри у Котто бушует огонь. Течет по венам, бурлит в сердце, пляшет на кончиках пальцев. Я закрываю глаза и дышу чужим пламенем. Как хорошо, что его не надо тушить. Оно не способно зажечь ничего важного, кроме меня.