Глава 28
— Конечно, Алексик-кексик. Всё сделаю! И стараться буду лучше! — радостная, тараторю, идя за мужчиной на кухню. Положив мои пакеты в уголок, садится на угловой диван, по-турецки закинув ноги.
— Готовь. Я ужасно голоден, — приказывает изголодавшийся друг, театрально выпучив глаза.
Невольно начинаю смеяться.
— Что будете заказывать? — тоном официанта интересуюсь.
— На первое хочу: борщ! На второе: картошечку с мясом по твоему фирменному рецепту! А на десерт — пудинг и ватрушки.
— Есть, сэр!
Я готовлю, Алекс всячески помогает. Мы всё время болтаем, обсуждая новости, скопившиеся за несколько дней. Много хохочем, дурачимся и даже не сразу замечаем, как быстро пролетает время.
Позже я с обожанием смотрю на то, как друг уплетает приготовленную еду, то и дело прося подлить борща, добавить картошечки.
— Женюсь! — рычит мужчина, надкусывая ватрушку. — Так говоришь, Льву не до тебя? Отпустил он тебя? — спрашивает с полным ртом.
Киваю.
— Оставайся тогда у меня. Мне нескучно, тебе нескучно. Ещё чем-нибудь вкусным побалуешь… — мечтательно улыбаясь, намекает. — Утром… например.
— Хорошо. Ночь кино? — предлагаю, загружая посудомойку.
— Ага, — согласился он. Закинув меня на плечо, уносит в гостиную, где находится огромный телевизор. Я столько хохотала, что, в конечном счёте, у меня уже болели скулы, но Алекс не унимался и специально смешил.
Всю ночь мы смотрим комедии, ужасы, боевики. Без остановки смеёмся, обсуждаем актёров, и я даже почти не думаю о шефе. Почти не думаю…
Периодически Алекс кидает на меня изучающие взгляды. Он, конечно, понимает, что со мной что-то не так, но вопросов не задаёт. Знает, что когда захочу, то сама расскажу. Мой друг понимает меня лучше других, и я ему за это благодарна.
Положив голову ему на плечо, приобнимаю.
Глава 29
Весь день я провожу у местных программистов. Им так и не удалось ничего узнать. Отец и Артём пытаются выяснить что-либо на месте. Изучают камеры видеонаблюдения, допрашивают сотрудников. В общем, работают в поте лица. Мне и самому следовало бы немедленно вылететь обратно, но это ничего не изменит. Лучше мне работать сейчас над улучшением проекта.
Это нужно было сделать в кратчайшие сроки, пока конкуренты не воспользовались моим слитым проектом, выдав его за свой. Я готовил его три месяца. Три чёртовых месяца. Переговоры уже были назначены на конец месяца. А теперь, получается, зря…
Голова опять начинает раскалываться.
Вчера, сжимая её в своих объятиях, я мечтал убить каждого причастного к её слезам. Анна казалась такой маленькой в моих ладонях, что я хотел взять её на руки, спрятать от этого жестокого мира, чтобы никто впредь не обижал её. А потом она уснула. Я перенёс её на кровать и, наверное, до самого утра лежал рядом, обнимая её и любуясь её милым личиком без препятствий. Она мирно посапывала, то и дело сжимая мою руку и прижимаясь ближе.
Утром мне пришлось её оставить. Не думаю, что ей понравился бы рядом лежащий мужчина с естественной утренней реакцией.
Теперь я не могу смотреть на неё как на помощницу. Мне нравилось всё! Как она идёт к столику, как ест блины, как внимательно оглядывает всё вокруг, как она улыбается, как говорит, как смотрит на меня.