(Не) моя свадьба

Пашка чуть покряхтел, а потом снова открыл варежку и давай орать…

– Сделай что–нибудь! – прорычал Баграт.

Милана опалила его ненавидящим взглядом и скрылась с малышом в квартире. Убежала так быстро, что Баграт опешил. Еле успел придержать дверь, чтобы не захлопнула перед его носом.

Он поспешил за Миланой в гостиную.

– Уходи! – прошипела она, стараясь унять плачущего ребенка.

Баграт всем своим видом показал, что с места не сдвинется.

– Почему он так орет? – спросил он, кивнув на сына.

– Голодный!

С этими словами она собралась юркнуть в спальню.

Баграт не пустил.

– Куда? – спросил строго.

Милана опешила от того, что Баграт встал у нее на пути, чуть попятилась, уже с меньшим гонором сказала:

– Покормить хочу…

– Корми при мне, здесь, – строго сказал он и указал на диван.

По взгляду видел, Милана очень хотела послать его подальше. Но ребенок снова зашелся плачем, и она переключила внимание на него.

Баграт с большим интересом наблюдал, как Милана занялась сыном.

Ему было очень интересно посмотреть, как же она успокоит малыша. Не слишком верил, что у нее это получится.

Однако маленький бандит снова очень быстро замолчал на руках у матери.

Милана стащила с сына уличный комбинезон, устроилась на диване, расстегнула блузку и, неловко прикрывшись белой пеленкой, дала малышу грудь.

Наступила блаженная тишина, нарушаемая лишь громким причмокиванием.

Баграт ожидал, что сын вот–вот снова разразится громкими рыданиями, но нет. Он лишь увлеченно ел, наверняка, собой очень довольный.

Как так–то?

Баграт присел на кресло рядом с диваном, попытался объяснить Милане:

– Я купил три разные смеси по совету няни, хорошие, качественные. Ты не думай, я не собирался морить его голодом…

– Он же на грудном вскармливании, – закатила она глаза. – Естественно, ему не понравились смеси, он же их никогда не ел. Ты о чем думал, когда его забирал? Как ты собирался справиться с восьмимесячным ребенком, если совершенно ничего о нем не знаешь?

– Знал бы, потрудись ты нормально со мной поговорить…

– Так это я еще и виновата? – воскликнула Милана с обалдевшим видом.

– Естественно, ты! – возмутился Баграт.

Он не справился с малышом – это факт. Облажался по полной программе. Но ведь в этом действительно виновата именно Милана.

Баграт предлагал все сделать по–человечески. Согласись она на его условия вместо того, чтобы послать на хрен, уж догадалась бы снабдить инструкциями. Тогда с парнем было бы легче сладить. Но вместо того, чтобы пойти навстречу, она уперлась рогом, вынудила Баграта действовать агрессивно. И вот что вышло.

– Ты… ты… – зашипела Милана, буравя его ненавидящим взглядом.

Баграт нахмурился, морально готовясь выслушать от нее новую порцию возмущений. Но в этот момент Пашка оторвался от груди матери и снова заверещал. Видно, ему не понравилось, что она посмела переключить внимание с него на кого–то другого, или просто не пришелся по вкусу ее тон.

Милана зло зыркнула на Баграта, но ругаться больше не стала, должно быть, постеснялась сына. И правильно сделала, потому что нервов у Саркисяна на нее не осталось.

Вместо ругани гордячка принялась шептать на ушко сына нежности:

– Ты мой любимый, ты мой хороший… проголодался, да?

Пашка успокоился, продолжил есть. При этом положил руку матери на грудь, Баграт заметил, как его маленький кулачок немного выглянул из–под пеленки. Малыш как бы пытался обнять Милану или плотнее прижаться. Она тоже нежно его обнимала, продолжала ворковать с сыном. Эти двое были настолько друг другом увлечены, словно остального мира для них не существовало вовсе.

Картина матери и ребенка в буквальном смысле заворожила Баграта. Дело было не в красоте Миланы, совсем нет, хотя в этот момент она показалась ему особенно привлекательной. Просто эти двое очень гармонично смотрелись вместе, как–то правильно.

«Они неразделимы…» – понял Баграт с запозданием.

В этот самый момент он почувствовал себя жуткой свиньей.

Ребенок хотел маму, ее грудь, привык, что Милана всегда рядом. А Баграт увез его, потом бутылочку в рот совал и пытался оставить с незнакомой женщиной. Вот и случилась у парня истерика.

А как хорошо все начиналось!

Баграт забрал своего ангелочка–сына, покатал на машине, привез в свою новую квартиру, занес в детскую.

Но потом что–то определенно пошло не так…

Пашка расплакался, когда Баграт попытался поцеловать его в щеку, да так сильно, что горе–папаша в прямом смысле обалдел. Он потребовал, чтобы няня немедленно успокоила ребенка, а та вместо того, чтобы тут же приступить к делу, стала расспрашивать новоиспеченного отца:

– Что малыш любит есть? Какой у него режим? Любимая соска имеется?

Однако у Баграта, понятное дело, не было ответов на эти вопросы.

– Успокойте ребенка, я вам за что плачу? – рыкнул он на няню в попытке остановить лавину вопросов.

И началась свистопляска.

Как только Баграт с няней ни старались, чтобы угомонить крикуна. Разве что дуэтом ему колыбельную не спели. Хотя нет, пели!

Истерику сына было никак не унять.