Не надо меня обижать

А все почему? Потому как одна гнида, что б он перевернулся в гробу, лишил меня всякой возможности прожить нормальную жизнь, поступить в колледж, а потом и в университет. Чтобы не умереть с голода и расплатиться с долгами я была вынуждена пойти по скользкой дорожке, каждый день надеясь, что он будет последним. Впрочем, не так долго мне осталось в этом бизнесе. Когда прекрасное тело начнет увядать, меня выбросят как ненужную вещь за борт и даже не поморщатся. Я ждала этот момент, с одной стороны боясь его до дрожи, а с другой надеялась, чтобы он быстрее наступил. Тогда уже волей-неволей я буду должна что-то менять в своей жизни. И это ожидание меня окрыляло. Уж что-что, а терпеть и выжидать я могла. Мой отчим не дал бы соврать, если был бы жив, пусть ему икнется на том свете.

– Иду, моя кошечка. Все же ты была права. Не надо было давить этот треклятый прыщ. Вот что мне теперь делать? – с ужасом спросил у меня Сержик.

– Возьми у меня в верхнем ящике тональный крем и замажь. Поверь, ничего не будет видно. А в следующий раз сто раз подумай прежде чем не слушать тетю Ирму.

Я была старше Сержика на семь лет и иногда могла себе позволить этим козырнуть. С меня товарки по бизнесу всегда удивлялись, почему я не скрываю свой истинный возраст? Для меня же настоящие цифры, указанные в паспорте были значительно меньше тех, на которые я себя ощущала. Глубоко внутри я была стара, если не сказать дряхла. Хотя, я не всегда была такой. Когда-то давно мой внутренний возраст не отличался от внешнего, а даже отставал. Но в один прекрасный момент все поменялось. Я вмиг состарилась душою, разве что не умерла. Я иногда думала, что может быть это было бы даже лучше, умри я на самом деле. Но потом я вспоминала, что это бы облегчило жизнь многим. И тогда я резко желала жить. Всем назло.

– Ирма, помоги, – попросил Сержик и протянул мне тюбик с кремом.

– Ничего ты без меня сделать не можешь, – посетовала, выдавливая густую массу и нанося на лицо парню. – Вот. Уже гораздо лучше. Ничего не видно. Не переживай.

– Лишь бы Рози ничего не заметила.

– Не заметит. Правда, Роди? – обратилась я к нашему режиссеру, застывшему в дверях и наблюдающему за нашей беседой с Сержиком.

– Конечно, кошечка. Если ты попросишь, то я буду снимать только тебя одну.

– Меня одну не надо, парней не забудь время от времени показывать в кадре, а то зрители подумают, будто я сама с собой забавляюсь. Кстати, что там тебе за сюжет скинули? – поинтересовалась у коротышки.

– Не скажу. Рози запретила. Сказала, что все пояснения будут только на съемочной площадке, чтобы было более правдоподобно.

– Вот, блядь, видимо какая-то подстава, – пробормотал Сержик. – Надеюсь, меня не заставят опять изображать любовь со змеей?

Мальчики в нашем бизнесе были многостаночниками, впрочем, как и девочки. Сниматься приходилось в разных ролях, с разным реквизитом. Никого совершенно не интересовала хочешь ты или не хочешь делать то или иное действо. Если не хочешь, то можешь идти на четыре стороны, никто не держит. На твое место придут другие, более покладистые и сговорчивые. Пьедестал один, а желающих много. И пусть пьедестал был сомнительного качества и дурно пах, для многих это был единственный способ сделать свою жизнь краше и сытнее.

– Сержик, главное помни как выглядят купюры, а все остальное приложится само собой.

– Вот можешь ты обнадежить, – посетовал парень.

Мы втроем прошли в съемочный павильон, где уже находилась вся бригада. Как только мы появились, так сразу же привлеки внимание.

– Ирма, вон там стоит новенький, которого к нам пригласили, не сбрехали, – шепнул мне Сержик.

В центре съемочной площадки появилась Рози, до этого сидевшая в кресле, положив ногу на ногу.

– Раз все в сборе, то рассказываю о том, что мы будем сегодня снимать. Господин Липавски прислал очередное задание, которое, я думаю вы, девочки и мальчики, выполните с огромным удовольствием, – многозначительно произнесла женщина.

По мне так удовольствия от действа совершенно никакого, иной раз приходилось снимать по нескольку дублей одного и того же, повторяя одну и ту же сцену, потому как Родригесу не нравилось, что получалось в записи. Иной раз съемки шли часами. За это время я выматывалась, как ломовая лошадь. Изображать страсть и удовольствие можно час, от силы два, но когда это требуется делать на протяжении десятков часов, то становится просто невыносимо.

– Итак, -продолжила Рози, – декорации вы видите. В них ничего необычного. Расскажу предысторию, которую вы должны знать и все время во время съемок держать в голове.

– Можно подумать у нас что-то меняется кроме постельного белья, – послышался голос одно из операторов.

– Разговорчики в строю, – Рози. – Кому что-то не нравится как минимум могу урезать зарплату.

Все сразу же замолчали. Рози женщина была строгая, могла и выполнить свое обещание по поводу денег.