Не надо оборачиваться

— Запомните, товарищ Сорокина. И товарищу Нежному передайте. А то он боится найти оборотней, а должен бояться не найти.

* * *

Бардину оставался последний на сегодня разговор с иностранцами — с венгерской полицией. Палёнка честно предупредила, что венгерского не знает совсем, потому что за венгра замуж не собиралась. Правда, кто-то ей говорил, что якобы там все или почти все понимают немецкий. Но сначала нужно было узнать номер телефона, а с этим возникли трудности. Хоттабыч продиктовал Нежному название города, тот записал, но такого города на карте не было — кто-то из них ошибся.

Палёнка довольно долго искала в интернете, пока не выяснила, как этот город называется на самом деле. Оказалось, две буквы неправильные, причём одна из них — заглавная. Дальше дело пошло быстрее — она мгновенно нашла нужный номер, правда, на том конце не спешили выполнять её просьбы. Бардин из всего, что слышал, понял только «гутен таг» и «полицай-президент», и то сомневался, правильно ли понял последнее выражение, но голос Палёнки ему нравился, поэтому слушал он внимательно, и незнание немецкого ничуть ему не мешало.

— Гражданин капитан, скажите мне ваш код вызова по скайпу, — неожиданно попросила она. — С вами свяжется инспектор, который вёл дело о смерти циркачки. Он знает русский, так что говорить с ним будете сами. Что ж вы молчите? Какой у вас код?

— Ы, — попытался ответить Бардин.

— У нас нет времени на всякие ваши «ы», гражданин капитан.

— Ё!

— Твою мать ё! — рассвирепела Палёнка. — Быстро говори код вызова по скайпу, мусор! Венгры не будут ждать, пока ты, мент поганый, раздуплишься! У них нет в запасе вечности!

— О! — Бардин показал на экран компьютера.

— А! — догадалась Палёнка. — Я же могу и сама глянуть.

— Ага, — радостно подтвердил Бардин, энергично кивая.

Она бросила на него испепеляющий взгляд, что-то посмотрела на компьютере и продиктовала своему телефонному собеседнику по буквам. Капитану резанула слух буква «фау», напомнившая ему что-то из давних фильмов о войне с Гитлером, но он заставил себя не обращать на это внимания, как и на обращение к себе «мент поганый». Палёнке он был готов простить всё. Или почти всё.

— Нужного вам инспектора сейчас нет на месте, гражданин капитан, — сообщила Палёнка, немного успокоившись. — Но ему непременно передадут просьбу связаться с вами. Так что, может, и свяжется.

Она пересела на другой стул, освободив компьютер, и снова занялась всё тем же глянцевым журналом. Бардину, плюхнувшемуся туда, где только что сидела она, показалось, что он чувствует ягодицами оставшееся от неё тепло, и это тепло возбуждающе разливается по всему телу. Так и застыл, восхищённо на неё глядя. Он очень боялся, что вот-вот позвонят из маленького венгерского городка с очень длинным названием, и внимание придётся уделять не этой красавице, а какому-то немолодому полицейскому.

Но капитана от созерцания прекрасного отвлекли не венгры. Дверь резко распахнулась, с грохотом ударив в стену, и в кабинет влетел разъярённый шеф. Он тяжело дышал раздувшимися ноздрями, а глаза на побагровевшем лице метали молнии. Уперев тяжёлый взгляд в своего подчинённого, он угрожающе выдвинул вперёд нижнюю челюсть и медленно двинулся к капитану, вытянув вперёд руки со скрюченными пальцами. У Бардина от такого зрелища заныла шея, примерно там, где шеф будет его душить. Он был моложе, да и сильнее, но драка с начальством — это один из самых надёжных способов навсегда вылететь со службы. Так что придётся потерпеть, если, конечно, удушение не зайдёт слишком далеко.

— Убью! — прорычал шеф, чтобы у Бардина отпали последние сомнения.

— А я ментов вызову, — пригрозила Палёнка, на минутку отвлёкшись от своего журнала. — Только они будут долго ехать и, как всегда, опоздают.

— Палёнка! — обрадовался шеф. — А ты что тут делаешь?

— Смотрю. Что же это будет за убийство, если не найдётся ни одного свидетеля? Как вашим его раскрывать?

— По мотивам, — подсказал Бардин. — Ищи, кому выгодно. Я, правда, не знаю, за что шеф меня убьёт, но мне и не нужно — я тут жертва, а не сыщик.

— Ты — и не знаешь? — шеф снова начал распаляться. — Я вам всем, подлецам, сколько раз говорил: не вздумайте воровать моё кофе! А ты, гад, что сделал? Там же почти ничего не осталось! Знал же, и всё равно спёр! Так что собаке — собачья смерть!

— Гражданин капитан, вы — мой герой! — заявила Палёнка. — Я попросила кофе, и вы его раздобыли для меня, пожертвовав жизнью! Это так романтично! Я буду каждый месяц носить живые цветы вам на могилу.

— Э, — откликнулся Бардин.

— Что он сказал? — не понял шеф.

— Он сказал «э».

— И что это значит?

— Что он согласен стать моим мёртвым героем.

— Так всё же, Палёнка, что ты тут делаешь?

— Не поверишь — работаю переводчицей. Куратор мне сказал, что переводчица у вас есть, и языком она владеет отлично, но только… своим языком, тем, что у неё во рту.

— Врёт он всё! Ни хрена она языком не владеет. Никаким, ни своим, ни чужим. А ты, я слышал, в сутенёры подалась?

— Ну, не всё же самой. Пора уступить дорогу молодёжи.

— Понятно. Тебя значит, федералы крышуют?