Не названа цена

Илия, определённо, полагала, что должна поговорить с Леоном о Рийаре, но совершенно не знала, как подойти к этой теме. Она ведь уже вроде как заговаривала с Леоном об этом, и он вполне однозначно высказал своё мнение по этому вопросу, и она вполне могла понять, почему он занял столь жёсткую позицию. Рийар всегда вёл себя с ним совершенно недопустимо, и не отказывал себе в том, чтобы строить брату козни; но тут уж он точно перешёл все и всяческие границы! Поэтому Илия, конечно, могла понять Леона, и находила его позицию справедливой и честной.

Однако она не могла выкинуть из головы ту мысль, что Рийар…

Что — Рийар?

Раскаивался ли он в том, что сотворил?

Переменился ли он внутренне?

Стал ли он видеть свои поступки под другим углом?

«Я не буду оправдываться», — вспомнились ей его собственные слова. Значит, он всё ещё считает себя правым?

Он не показался ей человеком, который считает, что был кругом прав, и что это идиоты вокруг него ничего не понимают. Он скорее выглядел, как человек… который смирился и принял.

У Илии вырвался нервный смешок.

Смирившийся Рийар? Она, должно быть, бредит!

Если предположить, что Рийар может раскаяться, ещё можно было — даже безо всяких допущений! — то предположить, что он смирился!

…однако он выглядел именно так. Она не заметила, чтобы он тяготился своим новым положением, или злился на коллег и сослуживцев, или досадовал — по правде сказать, она впервые видела его настолько мирным и спокойным, как будто в кои-то веки его вообще всё устраивает.

Нет, она не знала, что сказать об этом Леону, — и, тем более, ей было страшно показаться навязчивой, лезущей не в своё дело и вообще… Вдруг он подумает, что она считает, что, раз они теперь встречаются, то она имеет право лезть ему в душу, давать наставления, критиковать его решения и так далее! Её аж передёргивало от мысли, что он может интерпретировать её потребность примирить их с Рийаром таким образом.

И вдруг — самое кошмарное! — вдруг Леон подумает, что она заступается за Рийара, потому что всё ещё влюблена в него?

Это казалось ей самым ужасным и катастрофичным; она бы точно чувствовала себя увереннее и спокойнее, если бы в прошлом у неё не было этой влюблённости, которая, как ей теперь казалось, компрометировала сам факт её сочувствия к Рийару.

И, хотя Илия вроде бы решила, что не будет ничего говорить Леону, факт её внутренней борьбы от него не укрылся — она так ёрзала, бормотала себе под нос и дёргала свои розовые волосы, что её волнение было очевидно, как и причина этого волнения.

— Возможно, — наконец, решил он прервать её мельтешение, — ты поделишься со мной тем, что такого тебе наговорил Рийар?

Илия вздрогнула, как будто он застал её на месте преступления — в её глазах так и было, потому что она всерьёз уже полагала преступным так много размышлять о другом мужчине, пусть и не в романтическом ключе.

— Жалко его, — буркнула она, чтобы объясниться.

Леон равнодушно пожал плечами:

— Он сам себя привёл в это положение, и теперь пожинает справедливые плоды собственных поступков, — отметил он голосом весьма прохладным и даже жёстким, поскольку и ему было жалко Рийара, но он не желал признавать в себе это чувство.

Она смешалась, принимая внутри себя правоту Леона, но всё же позволила себе отметить:

— Мне кажется, да, он сам это прекрасно понимает.

— Ну! Хорошо, если так, — не стал спорить Леон, который, впрочем, сильно сомневался в способности Рийара оценивать свои поступки и их следствия адекватно.

Хотя сухая эта беседа никак не располагала к её продолжению, Илия всё же решилась.

— Мне кажется, — робко призналась она, — он очень переживает… из-за твоей холодности к нему, — осторожно сформулировала она.

Леон удивлённо приподнял брови:

— Рийар? Переживает из-за моего к нему отношения? — он неловко улыбнулся, словно Илия пошутила, но не очень удачно. — Далёкие звёзды, вот в это я точно никогда не поверю!

— Почему? — тихо, почти беззвучно спросила Илия.

Ей очень не хотелось ему возражать и очень не хотелось ставить его слова под сомнения — но всё же она была совершенно уверена, что Рийар переживает, и очень глубоко.

Устало потерев лоб, Леон встал и подошёл к её столу, чтобы быть к ней ближе; присел на краешек столешницы.

— Илия, — проникновенно объяснился он, — я много лет тщетно пытался наладить с ним отношения, но он отказывался от любых моих попыток. Он ненавидит меня, и сказал мне об этом прямо, так что не думаю, что его действительно могут беспокоить мои чувства или их отсутствие.

Она посмотрела на него весьма жалобно и напомнила:

— Ты же сам говорил, что он иногда от откатов не понимает, что несёт. Мне кажется…

Она умолкла, потому что лицо его сделалось жёстким и холодным.

«Я всё-таки лезу не в своё дело», — горько подумала она, расстроившись, что так долго приставала к нему с неприятной для него темой.

Леон, видимо, разгадал её чувства, потому что, перегнувшись в её сторону, погладил её по щеке и с весёлой лаской в голосе отметил:

— Я понимаю, что ты переживаешь, и за меня, и за него. Это очень ценно для меня, Илия.