Не обещай (СИ)

«Нарываешься? Давай, попробуй».

Наверно, когда-то они вдрызг разругались, возможно, не разговаривают уже много лет и ему неприятно об этом говорить. Инстинктивно чувствую, что его неприязненное отношение к моей маме тоже берет свое начало в этом неблагополучии.

Черт, понимаю, что сейчас чертовски не время для этого — и твердо решаю приберечь это, оставить на потом, но обязательно как-нибудь выяснить.

Я чувствую, что я не просто сержусь и раздражаюсь — что мне теперь прямо плохо, реально больно, кажется. Так больно, что мне даже не хочется говорить ему: «Да пошел ты к черту, не буду я у тебя ничего расспрашивать, пока сам не расскажешь. Я тебе не инквизиция».

На этом все замирает. Мы уходим в себя и не разговариваем друг с другом, затем все будто затирается и возвращает нас к вечерним ласкам и объятиям, как будто не было ничего. И лишь какое-то время в воздухе витает этот запах. Еле уловимый, но тревожный, пугающий запах слов «разлад», «расстройство», «размолвка»...

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ Ванзейский бриз

На выходных Рик везет меня в дорогой стейк-хауз на Ваннзе. Мы собирались встретиться там с эфэмовцами, но прежде Франк устроил им катание на озере, и они припозднились. Отпрошен только Рик. Мы заказываем без них.

Я подкалываю его, что, мол, так и знала — не любит он слишком долго ждать мяса. Но мне уже менее весело, когда Рик и меня заставляет взять себе стейк, а когда мне его приносят и я вижу, сколько мне придется проглотить его, полусырого, сочного, еще почти шипящего, веселье мое улетучивается.

Мужественно вооружаюсь вилкой и острющим зазубренным ножом с деревянной рукояткой, но, смалодушничав, начинаю с фри из сладкого картофеля. Рик требует, чтоб не тянула, а не то остынет, и возвращается к недавнему разговору о нашем совместном бизнесе.

Очевидно, Рик надеется, что дал мне достаточно времени, чтобы я «отошла». Он, наверно, не намерен отступать перед такой призрачной преградой, как мое недавнее «жеманство».

И его тем более не останавливает мое вытянувшееся вмиг лицо. До того момента я пребывала в некоем мечтательном, даже романтическом состоянии и, в свою очередь собиралась вновь заговорить об отпуске.

Но, как и было замечено ранее, отпуск и бизнес — вещи несовместимые...

— Так че — замутим вместе?

— Мы и так мутим, — говорю, безучастно жуя стейк.

— В смысле: дело.

Стейк, вообще-то вкусный и дорогой, в момент кажется мне невкусным и резиновым. И вообще — по-моему, у меня от них несварение.

— Слушай, — отзываюсь я. — Уволь, а.

— Ты это серьезно?

Пожимаю плечами, мол, куда уж серьезнее.

С минуту он молчит. Не сказать, что поражен или удручен — просто думает и сопоставляет в уме.

Его перебивает мой телефон: меня оповещают об очередном ЧП на одной из строек. Встречаю известие, как будто речь идет о моей стройке и моем доме, незамедлительно делюсь им с Риком.

Он слушает и замечает:

— Охота всю жизнь на «дядю» работать?

Пожимаю плечами:

— Мне нормально. Не меньший стресс — работать на себя.

Вернее было бы сказать «на тебя», но я не говорю. Лишь делаю вид, что верю в искренность его предложения сотрудничать «на равных». Что верю, что он и сам в это верит.

— Так ты со мной не хочешь? Почему?.. — допытывается он.

На мгновение мне кажется, что вижу в его взгляде затравленность, и даже боль. Мне должно бы хватить этого с лихвой и мне хватает, но...

— Да ладно, — усмехаюсь невесело. — Достанешь, вон, чем-нибудь и кидану тебя так же, как та... А ты потом со мной будешь... рыцарство свое проявлять.

Меня совсем не по-рыцарски прерывает кряканье утки на озере. Кажется, ее в конец достал селезень или же она его достала. Хорошо, им обоим не надо искать, где бы освежиться.

Пусть себе крякают — я в принципе сказала уже все.

Он разочарован, я вижу. Я ведь не такая, как «та». Как «все они». Я ведь могла бы не допускать даже мысли о том, чтобы кидануть его — не то, чтобы шутить об этом вслух. Да я, кажется, специально так сказала — чтобы он не слишком уговаривал. Как будто обрубаю что-то. Зачем?..

Наверно, я тогда уже чувствовала близость обрыва, а за ним — глубокую пропасть.

Он не говорил мне, по краю ли обрыва бродит сам. Только, бывало, подначивал — как сегодня. А я хваталась за его подначки, подогревалась ими — так значит так. Использовала — не его, а просто то, что он готов был и хотел мне дать. И я брала, не боясь. Согласно своему обычному отношению к жизни: не бояться.

То ли подстыла я на этой веранде, то ли холодок этот скорее изнутри меня холодит — чувствую, что мне нужно подвигаться.

Расправляюсь с обедом под негромкое, мерное баханье внутри себя:

«Так надо. Так правильно».

Или, может, это звякает что-то с Павлиньего острова?

Кто я?.. Кто я?.. Кто я для тебя?.. Ты кто для меня?..

Это ж работа, все только работа. Я нужна тебе для работы?.. Я нужна тебе, чтобы возиться с бумажками и ведомствами, вносить структуру, наводить порядок? Со мной удобно, удачно и успешно, со мной у тебя хорошо получается?.. И в постели по совместительству тоже. Тебе так хорошо — мне разве плохо? Разве мне этого мало?..