Не оборачивайся

Питер скрестил на груди руки. С одной стороны, он чувствовал себя капризным ребенком, а с другой — то, что они вели себя так, будто ничего особенного не происходило и что это все обычное дело для вечера субботы, очень сильно его беспокоило.

— Ладно. — Родители Питера переглянулись. У Боба был такой вид, словно он боялся открыть рот и снова сказать что-нибудь не то. Присцилла откашлялась и продолжала: — Мистер Мейсон сообщил нам, что вчера вечером они поймали тебя, когда ты залез в документы отца.

— Он врет, — заявил Питер. — Я занимался на своем лэптопе. Ты не забыла, что именно его они забрали?

Присцилла прищурилась и заговорила своим «адвокатским голосом», как называл его Питер.

— Ты сам сказал, что не идиот, Питер. Мы тоже. Ты рылся в ящике отцовского письменного стола и увидел там кое-что, чего видеть не следовало. Тебе стало любопытно, поэтому ты решил посмотреть, что это такое, на своем лэптопе. Мы можем, по крайней мере, прийти к соглашению по этим базовым деталям и не будем оскорблять умственные способности друг друга?

Питер помолчал мгновение, потом пожал плечами и ответил:

— Угу.

— Хорошо. Очевидно, сегодня мистер Мейсон обнаружил, что ты занимался тем же самым в библиотеке.

— И как, черт подери, ему удалось это узнать? — сердито спросил Питер. — Кто эти люди? И почему они за мной следят?

— Возможно, они следят за всеми нами, — поправил его Боб.

— И это тебя не беспокоит? — недоверчиво спросил Питер, переводя взгляд с матери на отца, у которых сделался смущенный вид.

— Ты должен понять, что на это есть очень серьезная причина, — тихо проговорила его мать. — Мы не стали бы так рисковать, если бы не…

Присцилла замолчала, и, когда Питер понял, что она не собирается продолжать, он спросил:

— Если бы что? Почему вы позволили каким-то головорезам следить за всеми нами?

— Главное здесь то, Питер, — вмешался Боб, — что если ты будешь продолжать рыскать… ну, ты понимаешь, в компьютере… — Он помахал в воздухе рукой, техника никогда не была его сильной стороной. — Произойдут крайне неприятные вещи. И не только с нами, но и с другими людьми.

— Вы сказали, что мы больше не будем оскорблять умственные способности друг друга, так? — спросил Питер и посмотрел сначала на мать, потом на отца. — Тогда объясните мне, что происходит. Мне почти восемнадцать. В будущем году я поступлю в колледж. Хватит обращаться со мной как с ребенком.

— Мы не можем тебе сказать, — ответила его мать, и он услышал в ее голосе умоляющие нотки. — Поверь мне, Питер, мы бы с радостью это сделали, но мы не можем.

— Почему? Если мне угрожает опасность, разве я не имею права знать, по какой причине? — Они ему не ответили, но Питер не отставал. — Что такое «Проект Персефона»?

Присцилла мгновенно стала белой как полотно, а Боб сжал челюсть, и в его голосе снова появилась властность.

— Ты больше не будешь в этом копаться, Питер. Точка. — Он помолчал секунду и добавил: — И ты наказан. Ни машины, ни компьютера, ни телефона.

— Чушь собачья, — заявил Питер, неожиданно сообразив, что подонок Мейсон забрал с собой телефон и сейчас, наверное, читает его сообщения Аманде.

— И если мы узнаем, что ты нас ослушался, — продолжал Боб, — ты отсюда вылетишь.

— Боб…

— Вылечу? — Питер был потрясен. — Из дома, что ли?

— Именно, — подтвердил Боб. — Я все сказал. Хочешь быть занозой в заднице — отлично, но не под нашей крышей. А здесь ты будешь делать то, что тебе говорят.

— Он не имел в виду… — попыталась вмешаться Присцилла.

— Очень даже имел. — Боб на пару дюймов вздернул вверх подбородок. — Твой выбор, Питер. Хочешь, чтобы с тобой обращались, как со взрослым? Прекрасно. В конце концов, это твоя жизнь.

— Но, папа…

— Знаешь что? — не унимался Боб, и его голос вдруг стал ледяным. — Твой брат никогда не сделал бы ничего подобного.

— Боб! — в ужасе вскричала его мать. — Прекрати!

Он резко к ней повернулся и заявил:

— Ты знаешь, что это правда. Мы потеряли не того сына.

Присцилла повернулась к нему, рот у нее был слегка приоткрыт, глаза выпучены.

— Питер, твой отец не… — с болью проговорила она. — На самом деле, он не…

— Ничего подобного, — рявкнул Боб и резко развернулся к Питеру, его лицо стало пунцовым. — Вот что, приятель, убирайся отсюда. Я видеть тебя не могу.

Питер почувствовал, что внутри у него все вдруг превратилось в текучую жидкость и, если он сделает хотя бы один шаг, внутренности вывалятся наружу. На глаза навернулись слезы, и теперь он видел родителей как будто сквозь слой воды. Питер не сводил взгляда с Боба, лицо которого окаменело и ничего не выражало. Они и раньше ссорились, но никогда — так ужасно. Питер почти не узнавал отца, и ему казалось, что он смотрит на совершенно чужого человека.

Мать с потрясенным видом стояла у него за спиной, сжимая и разжимая руки, повисшие вдоль тела. У Питера возникло ощущение, что она тоже изо всех сил сражается со слезами. Однако она не произнесла больше ни слова.