Не один дома. Естественная история нашего жилища от бактерий до многоножек, тараканов и пауков

Я почти убежден (вопреки моему первоначальному мнению), что виды (это равносильно признанию в убийстве) вовсе не неизменны.

Чарльз Дарвин^{21}

Вы можете начать интересоваться жизнью насекомых вокруг вас и признать, что они очень забавны, плохо изучены и, вероятнее всего, приносят не вред, а пользу. А можете объявить им войну. Современная борьба с насекомыми основана на применении химического оружия. Но, решаясь на химическую войну, имейте в виду: битва может никогда не закончиться. На каждый разработанный нами инсектицид атакуемые насекомые находят эволюционный ответ с помощью естественного отбора. Чем яростнее нападение, тем выше темпы эволюции. Насекомые эволюционируют быстрее, чем мы можем понять, как это происходит, не говоря уже о противодействии. И это повторяется раз за разом, особенно с теми видами, против которых мы бросаем все свои силы, такими как таракан-прусак (Blattella germanica).

Хлордан, первый инсектицид для борьбы с домашними тараканами, был применен в 1948 г. Этот чудодейственный препарат был настолько токсичен, что считался безотказным. И все же уже в 1951 г. в городе Корпус Кристи в штате Техас объявились тараканы, устойчивые к хлордану. Оказалось, что эти насекомые в 100 раз устойчивее к пестициду, чем их лабораторные собратья[202]. К 1966 г. некоторые прусаки выработали невосприимчивость к малатиону, диазинону и фентиону. Еще несколько лет спустя обнаружились тараканы, устойчивые к ДДТ. Едва появлялся новый инсектицид, как в течение нескольких лет, а иногда и месяцев, некоторые популяции прусаков приобретали невосприимчивость к нему. Иногда устойчивость к старому препарату лишь усиливала резистентность к новому. В таких случаях битва была проиграна, не успев начаться[203]

. Однажды возникнув, устойчивые линии прусаков начинали распространяться и плодиться, несмотря на пестициды[204].

На каждое новое смертоносное изобретение химической промышленности тараканы давали зеркальный — и очень эффективный — ответ. Возникали новые линии насекомых, которые не только ухитрялись успешно избегать действия ядов, но даже как будто бы извлекали из них пользу. Но эти эволюционные ответы ничто в сравнении с тем, что не так давно было открыто совсем рядом со мной, в соседнем здании нашего университетского кампуса. История этого открытия началась более 20 лет назад, на другом конце страны, в Калифорнии, и в ней участвовали два главных героя — энтомолог Жюль Сильверман и семейка прусаков, получившая условное обозначение «Т 164».

Жюль изучал тараканов по долгу службы. Он работал в техническом центре компании Clorox в калифорнийском городке Плезантон[205]. Эта компания ничем не отличалась от других наукоемких производств, только с ее конвейера сходили не шоколадки, а разнообразные приспособления и химикаты для уничтожения животных. Жюль специализировался на борьбе с тараканами, в первую очередь тараканами-прусаками. Прусаки представляют собой всего лишь один из синантропных видов тараканов. Как выразился один эксперт по тараканам, с которым я как-то встретился на научной конференции, «вы собрали своих американских тараканов, а еще восточных тараканов, японских тараканов, дымчато-бурых тараканов, коричневых тараканов, австралийских тараканов, мебельных тараканов, ну и еще несколько других видов»[206]. Однако большинство из этих тысяч тараканьих видов, обитающих на Земле, в домах не водятся, да и в принципе не могли бы там выжить[207]

. Лишь какая-нибудь «грязная дюжина» видов, как оказалось, имеет необходимые преадаптации, чтобы проникнуть в человеческие жилища и благополучно там устроиться. К примеру, некоторые из них способны к партеногенетическому размножению[208]. Это значит, что самки способны давать потомство без всякого участия самца[209]. Любой из синантропных тараканов имеет определенные приспособления для существования в закрытых помещениях, но таракан-прусак наделен ими в наибольшем количестве.