Не оставляющий следов: Обретение

Город-порт Атачена, административный и торговый центр округа Кохески, возвели в месте слияния двух рек, не слишком широких, но пригодных для интенсивного судоходства. Гавань была вполне обширной, подходящей и для торговых, и для пассажирских перевозок. У грузовых причалов располагались пакгаузы, склады долгосрочного хранения товаров и таможня. Отряд ее служащих сейчас дотошно потрошил толстобокий кораблик-сокровищницу [28]. Желтые паруса с эмблемой Туркисов послушно сложены, как крылья бабочки, капитан и команда выстроились на палубе. Много таких кораблей стояло на рейде, подпирая небо мачтами.

Пассажирская зона была совсем небольшой, да и судов, предназначенных для перевозки людей, крайне мало – практически только наш караван. Но давки и толкотни избежать было сложно. То тут, то там вереницы грузчиков несли на спинах ящики, корзины и тюки, катили бочки, тянули поддоны. Громко приветствовали друг друга торговцы-конкуренты. Визгливо ругались приказчики, сверявшие грузы со списками. Прибывшие пассажиры старались скорее убраться подальше от деловитой толчеи порта. Мы не стали исключением.

Портовый район делился на рыбацкий, рабочий и гостевой. В последнем останавливались торговцы и моряки с пришедших судов, и именно там находились практически все таверны, кабаки и постоялые дворы. По прямым широким улицам гостевого квартала с завидной регулярностью курсировал немалый отряд стражи, а перед дверями увеселительных заведений в обязательном порядке скучали пары-тройки крепких вышибал, которые смотрели на нас весьма неприязненно. Серьезно здесь поставлена охрана общественного спокойствия!

Все заведения были аккуратными, чисто убранными, производили приятное впечатление, но Учитель Доо, руководствуясь какими-то лишь ему известными соображениями, вел меня все дальше и дальше. Наконец-то остановился перед небольшой таверной с высоким забором и двором, закрытым навесом из слюдяных пластин. На вывеске над входом красовалась скособоченная мохнатая лошадка с непропорционально длинной шеей. Вокруг изображения вилась надпись, выполненная по всем правилам каллиграфии: «Копыто альпаки». Я уже хотел высмеять горе-художника, но Учитель Доо погрозил пальцем:

– Не попади впросак, здесь такие животные и вправду водятся. На тебе сейчас портки из их шерсти.

В отличие от кусачей рубахи, ткань которой традиционно изготовили из руна обычных овец, штаны были необычайно удобными. Мне они понравились, а нарисованная зверушка – нет. Нелепая какая-то.

Внутри таверна выглядела бедненько, но чистенько: как раз под стать нашему нынешнему облику. Это еще не была та самая чистота нищеты, которая происходит от отсутствия хоть чего-то ценного, но уже к этому все шло. Обеденный зал был пуст, и неведомо, дождутся ли длинные столы и массивные лавки посетителей. Внешность хозяйки была необычной: круглое лицо с крупными, точно высеченными в камне чертами, высокие скулы, орлиный, чуть приплюснутый нос, широкие размашистые брови над зоркими глазами. Тяжелые прямые волосы цвета воронова крыла, перевитые сединой, заплетены в две длинные косы. Облик солидный и даже суровый, в отличие от манер. Она суматошно металась из зала на кухню и обратно, как курица с отрубленной головой: норовила одновременно накормить нас, напоить пивом и погладить спинку мятого после плаванья Сию. Узнав, что нужна комната на ночь и полноценный обед, немедленно взлетела вверх по лестнице и минут через пять окликнула со второго этажа.

– Вот… – бормотала, запыхавшись и опершись на распахнутую дверь. – Добрая камора. Чисто-та да сухо-та...

Да, комнатка была небольшой и обставленной весьма аскетично. Две узких кровати, сундук у окна… А больше нам ничего и не надо.

Хозяйка поспешила на кухню, а мы разложили на отскобленном до белизны дощатом полу наше имущество. Хотя какое там имущество - куча окончательно испорченных вещей, годных только на выброс, на которую даже Сию косился с подозрением и брезгливостью. С сожалением пришлось проститься с изодранными шарфами, шляпой и остатками припасов. С вечнотекущими и разваливающимися сапожками расстался без сожалений. Походное облачение, включая наручи и гамаши, было грязным, волглым от сырости и просто кошмарно мятым. Только прикрытые наручами рукава с непромокаемыми карманами и пояса с футлярами не пострадали, да шнур талхов сиял первозданной чистотой.

– Смотри, после посещения храма Богини к нему будто и грязь не пристает, – показал шнур наставнику. – Вот бы попросить Деву Ночи, чтобы она остальную одежду так же заколдовала... – мечтательно протянул я, с трудом раскрывая покоробившийся от избытка влаги деревянный тешань.

– Ты хочешь предложить Госпоже Иллюзий высушить твои портянки? – в глазах Учителя Доо прыгали смешинки, но тон был убийственно серьезен. – Попробуй попроси. Она тебя любит, поэтому лишит рассудка не сразу.

– Можно подумать, я сейчас сильно похож на нормального!

В бесформенной одежонке явно с чужого плеча мы с наставником выглядели грязными нищими. Сию, оценив наше бедственное положение, ушел побираться по таверне.