(Не) отец моего малыша

Возбуждение достигло апогея.

Скорей всего, на коже, в месте его щипаний, останется синяк.

Чёртов психопат и монстр.

Ненавижу!

Проклинаю!

Презираю!

Широко распахнутыми глазами, я смотрела на его огромный стояк, который стал полностью покрываться смазкой и влагой, и мысленно кричала от потрясения, глядя на то, как мой босс, мастурбирует прямо на моих глазах и ничуть не смущается.

– Ноги! Ноги ширееееее!

Треснул меня по коленям, заставляя их раскрыться, чтобы я позволила чудовищу вдоволь отыметь глазами мою гладенькую дырочку. И вздрогнула. Потому что снова почувствовала, как мерзавец всадил в меня палец.

– Ах! – Выгнулась дрессированной кошкой, задрожала, смяла вспотевшими ладошками простынь и буквально утонула в ознобе из горячих мурашек.

Ибо тело требовало реванша. Наверно, поэтому я снова стала влажной, горячей, там внутри, и возбужденной. Извращенкой.

А как иначе?

Дура. Какая же я дура!

Теку от ласк выблюдка как миленькая, и не краснею. От ласк того, кто рвет мою душу в клочья, оскорбляет, унижает, покрывает матом.

Чтоб тебя псы бродячие разорвали, Большаков! Сукин ты сын!

Ненавижу! Тварь. Ублюдок.

Но прошу. Не останавливайся.

Я хочу кончить. Еще раз.

Последний. И всё. Больше не буду.

Больше никогда не буду стонать и кончать для тебя, под тобой, на тебе!

Лишь имитировать. Просто дай мне это почувствовать. Хоть раз. Один раз можно. Почувствую, успокоюсь, забуду. Сорву запретный плод, сожру, узнаю его вкус и пойду дальше.

Кирилл резко извлек палец из моего мокрого лона и…

Засунул его себе в рот. Заскулил, закатил глаза, задвигал рукой по члену ещё жёстче, резче, одержимей. Облизал мои соки, пососал палец, снова ворвался в лоно пальцами и одновременно довёл нас до крышесносного оргазма.

– Бл*яяяять!

Стоя на коленях на кровати, возвышаясь надо мной могучей горой, Кирилл захрипел, выругался, забился в бешеных конвульсиях, и, наконец, кончил мне на живот, жадно хватая губами воздух, с привкусом извращённого секса.

Горячие струйки спермы ударили по пупку. В пик оргазма меня выбросило в иное измерение. На миг я забыла обо всем на свете. В голове лишь бьётся сладкая дрожь, в глазах темнота, и мысли чистые, как слеза.

– Ненавижууууу!

Кажется, я кричала это в бреду. Но, так, или иначе, когда почувствовала атомный взрыв внутри, до боли сдавшегося лона, вцепилась в его крепкую спину ногтями и, теряя здравое «я», прильнула всем телом к его телу, обменявшись с мужчиной не только невообразимыми ощущениями, но и фантастической, дарующей крылья, энергией.

После чего, ослабев до состояния выжатого овоща, обмякла под огромным, гранённым прессом. Покрытым испариной и горячей, липкой жидкостью.

Глава 17

Глядя на меня пьяными, уставшими глазами, с дрожью в пальцах, он бережно убрал с моего лица влажную прядь волос. Погладил костяшками по щеке, судорожно выдохнул и, непривычно ласковым тоном, прошептал:

– Завтра утром сын снова к тебе вернётся. Отдыхай.

Ещё раз обходительно погладил по лицу. Коснулся приоткрытых губ мягкой подушечкой указательного пальца. Ласково очертил их контур, заставляя меня вздрогнуть, распахнуть глаза, удивиться и затаить дыхание.

В тот момент, в его глазах, глазах чистокровного зверя, не было прежней дикости. Там была наичистейшая нежность. И удовлетворение.

С ума сойти.

Честное слово, сейчас я словно увидела перед собой абсолютного иного человека. Противоположную копию того лжеца-Большакова, которого я знала с самой первой минуты нашего проклятого знакомства.

Нежным касанием заскользил вверх, к виску и, неожиданно, поморщился, а я дернулась. От того, что почувствовала жжение в области лба.

Рану, к слову, никто до сих пор не обработал.

Выругавшись сквозь стиснутые зубы, он произнес:

– Сейчас принесу пластырь. Болит?

– Уже нет. – Вяло прошептала, плавно хлопнув ресницами.

– Чем тебя так, а?

Пожала плечами.

Да какая разница!

Тебе то что?

Твоё дело трахать свою «на всё согласную» марионетку, а остальное тебя не касается.

– Надо бы МРТ сделать. Завтра же попрошу Фёдора сопроводить тебя в нашу семейную клинику.

Ты смотри!

Заботливый какой.

И где же ты был тогда, когда меня тошнило и выворачивало наизнанку сутками напролёт? И низ живота кололо и резало? После первого раза?! Тогда почему-то не предложил помощи? А, выставив уродищем перед дружками, пнул на все четыре стороны. Я уже про роды молчу. И про то, как мне было плохо… В первые дни после рождения сына.

Укрыл меня одеялом, прям как заботливый папочка, и не удержался, чтобы не вставить свои сраные пять копеек:

– Думаешь, зачем мне это надо? Хм. Да всё просто – любишь кататься, люби и саночки возить. К примеру, если ломается моя любимая тачка – я её чиню. Чтобы продлить удовольствие. И дело не в жалости, Лили. А просто, в принципе. Ты теперь – моя игрушка. За игрушками тоже нужно ухаживать, иначе, с ними не вкусно будет играть. Мы с тобой отлично проведём время. Ты меня, если честно, зажигаешь. Давно так охеренно не кончал. И не думал, что так бывает. Не думал, что ты… такая сладкая.

Всё было бы ничего. И даже вечер… эммм немного удался. Но последняя фраза, определённо, была лишней.