Не отворачивайся

— Итан, сколько раз тебе надо говорить: не смотри эту дрянь. — Я выключил телевизор.

Он насупился, выпятив нижнюю губу.

Я на сына никогда не кричал раньше, а сегодня не сдержался. Видимо, нервы сдали. Я взял его на руки, прижал к себе.

— Не обижайся. Это я так… извини.

— Когда придет мама?

— Я только что послал ее фотографии в полицию, чтобы они ее нашли и сказали, что мы ее ждем.

— А зачем в полицию? Она кого-нибудь ограбила? — В его глазах мелькнула тревога.

— Нет. Твоя мама не сделала ничего плохого. Полицейские будут ее искать, чтобы помочь.

— А чего ей помогать?

— Ну, найти дорогу домой.

— Так ведь в машине есть карта, — резонно заметил Итан.

Он имел в виду навигатор.

— А вдруг он не работает и она заблудилась? — О том, что машина Джан стоит у дома, вспоминать не стоило. — Знаешь, что мы сейчас с тобой сделаем? Поедем в гости к бабушке с дедушкой, посмотрим, как они там.

— Давай останемся дома, — попросил он. — А вдруг мама придет?

— А мы напишем ей записку, и она будет знать, где мы. Ты мне поможешь?

Итан побежал в свою комнату и вернулся с чистым листом бумаги и коробкой фломастеров.

— Я сам напишу.

— Хорошо, — сказал я, усаживая его за кухонный стол.

Сын наклонился и начал выводить фломастером буквы, какие вспоминал, а знал он почти все.

— Здорово, — похвалил я. — Теперь пошли.

Пока он собирался, я приписал внизу:

«Джан! Я поехал с Итаном к родителям. Пожалуйста, позвони».

Итан не торопился, собирал игрушки, к тем, что уже лежали в машине. Мне не терпелось уехать, но я не хотел его понукать.

Наконец мы отправились к дому моих родителей. Конечно, следовало позвонить, предупредить, но я не мог объяснять им что-то по телефону.

— Когда мы туда приедем, ты смотри телевизор. Хорошо? А мне нужно немного поговорить с бабушкой и дедушкой.

— «Гриффинов»? — спросил Итан.

— Нет, найди что-нибудь поинтереснее.

Когда мы подъехали, мама увидела нас в окно. Отец открыл дверь, и Итан скользнул в дом.

— Где Джан? — произнес отец.

Я прислонился к нему и заплакал.

Глава десятая

Эндрю Сэмюэлс терпеть не мог, когда человека загоняют под общий шаблон, однако по иронии судьбы таковым и являлся. Потому что был доктором и играл в гольф. А это стандарт. Врачи играют в гольф, копы любят пончики, а интеллектуалы читают Паоло Коэльо. Так принято. Но он ненавидел гольф. Ненавидел эту игру во всех ее проявлениях: нудные переходы от одной лунки к другой, необходимость надевать в жаркий безоблачный день солнцезащитный козырек, дурацкие паузы, когда уже пора бить, а игроки медлят. Он ненавидел яркие кричащие наряды, которые был вынужден носить. Но больше всего доктора Сэмюэлса раздражала сама идея игры, когда огромный участок хорошей плодородной земли в несколько тысяч акров используют, чтобы загонять в лунки маленькие мячики. Идиотизм.

И вот при таком отношении к гольфу Эндрю Сэмюэлс был обладателем дорогого набора клюшек, ботинок на шипах и членского билета загородного гольф-клуба Промис-Фоллз, потому что если ты доктор, адвокат, преуспевающий бизнесмен, а уж тем более мэр, то просто обязан быть членом этого клуба. В противном случае тебя могут причислить к неудачникам.

Вот почему в такой чудесный субботний день он находился у пятнадцатой лунки вместе братом жены, Стэном Ривзом, членом городского совета, отъявленным пустозвоном и мерзавцем. Ривз уже несколько месяцев приглашал его сыграть, а Сэмюэлс все тянул и тянул, пока наконец не исчерпал запас отговорок. Были уже и свадьбы, и похороны, и пикники с друзьями. В общем, пришлось согласиться.

— Тут ты немного срезал вправо, — сказал Ривз после удара Сэмюэлса. — Вот как надо бить. Смотри.

Эндрю сунул клюшку в сумку и притворился, будто наблюдает за действиями шурина.

— Следи за положением центра тяжести моего тела во время замаха. Показываю еще раз, медленно.

Кроме этой, осталось еще три лунки, с тоской подумал Сэмюэлс. Вдалеке виднелось здание клуба. Как хорошо было бы сесть в карт, миновать семнадцатую и восемнадцатую лунки и минуты через четыре оказаться в ресторане с кондиционером и кружкой холодного портера «Сэм Адамс». Единственное, что ему нравилось в клубе, так это ресторан.

— А ты как бьешь? — укоризненно проговорил Ривз. — Я даже не знаю, куда улетел твой мячик.

— Куда-нибудь улетел, — обреченно отозвался Сэмюэлс.

Ривз кивнул:

— Ладно, пошли дальше.

— Пошли, уже немного осталось.

— Главное, ты старайся здесь ни о чем не думать, кроме игры. Оставляй все заботы там, в городе. Вот ты доктор: я знаю, это трудная работа, — а думаешь, управлять таким городом легче? Семь дней в неделю по двадцать четыре часа.

«Какая же ты дрянь», — подумал Эндрю Сэмюэлс, а вслух произнес:

— Не представляю, как это тебе удается.

И тут зазвонил мобильник.

— Ты его не выключил? — возмутился Ривз.

— Подожди, — буркнул Сэмюэлс, с затаенной радостью доставая телефон. Если это экстренный вызов, то можно отправиться в больницу немедленно. — Алло!

— Доктор Сэмюэлс?

— Я вас слушаю.

— Говорит Барри Дакуэрт, детектив.

— Слушаю вас, детектив.

Услышав слово «детектив», Ривз оживился.