Не по чину

Настоятельница словно невзначай глянула на единственную присутствующую обладательницу «сердца девичьего» — Дуньку, отчего та зарделась, и снова обратилась к Мишке: — Вот и интересно мне, на что же ты, сотник, способен, чтобы добиться взаимности от своей избранницы, если и без того уже совершаешь чудеса храбрости?

Мишка едва не поперхнулся.

«Опаньки, сэр, приехали! За что боролись… Всю дорогу пудрили мозги мадам Агафье куртуазным обхождением, вот она и уверилась: вы из штанов выпрыгнете, чтобы вот прям щас всех драконов в округе зубами загрызть и к ногам прекрасной Евдокии складировать. Имейте в виду, сэр, что в переводе на нормальный язык у вас сейчас спрашивают принципиального согласия на погружение в ту самую задницу, которая вам давно и назойливо мерещится. Глубину же и продолжительность погружения обозначать даже не собираются.

А в награду что? Вообще-то, согласно прейскуранту, полагаются полцарства и принцесса. Нет чтобы начать с координат и прочих параметров тех самых «полцарства», а они вам малолетнюю принцессу всучить норовят. Да и та подкачала — всего-навсего «недокняжна». Похоже, вас тут на этой прекрасной Дуньке собираются развести, как последнего лоха на Одесском привозе. Надо срочно исправлять впечатление о своей персоне. В задницу все одно лезть придется, так хотя бы выторгуете у них что-то посущественнее

».

Ратников, никогда, даже в юности не принимал участия в самодеятельном театре, не говоря уж про профессиональную сцену, но, тем не менее, чувствовал себя дебютантом на премьере, когда роль не выучена, суфлер молчит, надо срочно импровизировать в ответ на реплики партнеров, и от малейшей фальши будет зависеть и сам спектакль, и его дальнейшая карьера. Впрочем, искусство публичной полемики времен его депутатства мало чем отличалось от театрального, а тогда приходилось парировать вопросы и посложнее. Поэтому он с легким недоумением взглянул на Варвару, чуть шевельнул искалеченной бровью и, едва намекнув уголком губ на усмешку, чтоб, не приведи Господи, не дать повода заподозрить себя в непочтительности, ответил с легким поклоном:

— Ради тебя, матушка, я на любой подвиг готов, но жизнь моя мне не принадлежит — за мной люди, мне доверившиеся. Любой начальный человек силен ими прежде всего. Что же до того, что воевали мы доблестно, то так принято у нас в роду, ибо я восьмое колено воинское. Служба же моя, прежде всего, князю Вячеславу, а кроме него только воеводе Погорынскому. Прикажут — умру. В сотне у нас так издавна заведено. А что касается сердец девичьих…

Тут Мишка глянул, наконец, в сторону Дуньки, не ожидавшей такого выверта: та слушала его, забыв о необходимости смущаться, и губу с досады закусила. Уж что там ожидали от него услышать княгини с настоятельницей — неведомо, а она, похоже, и впрямь разлетелась мыслями. Мишка с трудом удержался, чтоб не подмигнуть девчонке ободряюще, чтобы не куксилась, и продолжил, глядя прямо в глаза «прабабушке»:

— Как бы хороша и соблазнительна ни была дева, но если разумна, то и сама не станет требовать от воина, чтобы он в таком деле одними только чувствами руководствовался. Ибо и герои греческие, которые тут помянуты, истинные подвиги, покрывшие их славой и принесшие благоденствие их народу, совершали только когда ими двигал разум и соображения государственные, а когда токмо чувства — печально сие кончалось. Пример Париса и Трои, когда сын царя забыл о своем долге и все променял на любовь прекрасной Елены, из-за чего его народ потерпел такие бедствия, а, главное, его род потерял все свое владение, не позволяет мне и помыслить идти столь неверным путем.

В глазах настоятельницы вспыхнули огоньки — то ли при повороте головы в них отразился свет от лампады, то ли строгая монахиня не сдержала своих чувств.

— Кто же тебе про Париса и Елену поведал? — только и спросила она, слегка поджав губы. — Неужто священник ваш покойный, отец Михаил?