Не по чину

Но теперь понятно, с чего Федор запил. Значит, соображать надо быстро, а главное, заставить соображать боярина. Очухается — подскажем, что ничего еще не пропало! Гипс наденем, клиента вернем и вот тебе, дядька Федор, дело, которое сможешь сделать только ты, и никто более!

С оглашением грамоты, конечно, дед упорол серьезный косяк. Тоже от успехов крышу сорвало, что ли? Совсем как у вас, сэр, будто сговаривались. Но небольшая отмазка у нас все же имеется. Грамота подписана Святополком, когда он состоял в должности Великого князя Киевского, и огласить ее должен его потомок — так сказать, придать ей легитимность и подтвердить реквизиты, что и сделано. Изяслав довел до сведения всех присутствовавших на пиру, что сотник Корней Лисовин признан воеводой и боярином еще аж до Мономаха, то есть — очень давно, и признан не кем-нибудь, а самим тогдашним Великим Князем Киевским.

Теперь главное — успеть добраться в Туров быстрее слухов и доложить первыми и, главное, правильно доложить. Просить Вячеслава Туровского, чтобы тот сказанное подтвердил. Дескать, воевода воюет и отлучиться никак не может по причине сложной обстановки на фронтах — долг для него превыше всего, но, мол, счел необходимым испросить у сюзерена, коему всецело предан, санкцию на то, чтобы теперь это оглашение принять и величаться согласно присвоенному званию и должности. То есть, мы Святополчичам благодарны, тем более, что они нам родичи, но присягали-то мы Мономахову роду и себя без него не мыслим.

Ага, и тут же еще подарочек приложим: вот и сестрицу княжескую спасли, и князя, пропустившего врагов, пленили, а виновен он или нет — судить уже не нам. И пленил ее любимый внучек, по дедову непосредственному распоряжению, тот самый волкодав, что весной из чужих рук награду брать отказался. Молод, но уже воин — и первую добычу, как положено, хозяину притащил и к ногам положил.

И кому еще быть таким воеводским посланником, как не боярину Федору? Вы, сэр, там пока не котируетесь. Разве что перед князем, коли будете допущены, завернуть при случае очередной крендель в духе рыцарской куртуазности: пасть на одно колено, подать меч рукоятью вперед в руки его светлости и изречь нечто невыразимо изящное: хочу, мол, княже, меч из твоих рук принять и служить тебе тем мечом до последнего вздоха. Как князь, не знаю, а сестрица Агафья, коли рядом окажется, непременно умилится.