Не по чину

В прошлой жизни Михаил Ратников еще в юности легко и непринужденно мог уболтать любую понравившуюся девчонку, а потом, уже солидным, счастливо женатым человеком находил удовольствие в легкомысленных разговорах с женами друзей и подругами жены, причем и те, и другие с восторгом заслушивались его байками, от моряцких до думских. И ведь ловеласом не был, но нравилось ему ловить восторженные, задумчивые или изумленные взгляды благодарных слушательниц, наблюдать моментальную смену выражений, когда у них загорались глаза и хорошели лица; от этого он получал своеобразное эстетическое наслаждение, сродни тому, которое не раз испытывал в Русском Музее от шедевров живописи, на обрывистом крымском берегу под Севастополем или в лесу, наткнувшись на стоящий среди обычной осенней трухи роскошный мухомор.

Но до прибытия Никифора с кучей утепляющего и облегчающего жизнь барахла удобного случая как-то не подворачивалось, да и злая, замерзшая и явно чувствующая себя не в своей тарелке княгиня слишком нервничала для вдумчивой беседы. А тут дядюшка сам предложил Мишке отвлечь Агафью, пока он будет договариваться с князем.

— Как хочешь, а княгиню займи! — убеждал его Никифор, стараясь внушить пацану, насколько ответственное дело ему поручает. — Ты, племяш, на умные разговоры горазд, даже у меня от тебя голова кругом идет. Вот и расстарайся, чтобы я с князем мог спокойно поговорить. Княгиня Агафья хоть и княгиня, а все баба! Не при ней же мне такие дела делать?

«Чего на самом деле анкл Ник хочет больше: княгиню от разговора отвлечь или меня от князя подальше отодвинуть — неважно. Главное, что его желания совпадают с тем, что мне и самому надо».

Оставалось решить, как лучше это осуществить: княгиня умна и моментально поймет, если ей просто заговаривать зубы и отводить глаза. Тут надо было придумать нечто, что само привлекло бы к бояричу внимание княгини и расположило ее к беседе. Так что Никифор пусть сам подстраивается да ловит момент. Дядюшка с этими соображениями Мишки согласился, но велел поскорее измысливать предлог — не терпелось ему поговорить с князем.

Неожиданно такой повод нашелся сам, даже и придумывать ничего не пришлось, правда, началось все далеко не самым куртуазным образом.

……………………………………………………

Княгиня на этот раз гневалась не сильно. В отличие от Дуньки,

— Что же ты, боярич, своим отрокам позволяешь? Ты бы еще их научил, как скоморохов, песни петь.

— Виноват, ваша светлость! — Мишка вытянулся во фрунт. — Но наши песни не скоморошьи — воинские. В прошлом году в Турове, когда я с братьями воинское искусство показывал, сам секретарь туровского епископа иеромонах отец Илларион наше представление и музыку одобрил. Потому и князь Вячеслав Владимирович соблаговолил…

— Ах да, помню, ты сказывал. Но ты вроде про учение тогда говорил, а не про песни, — хмыкнула Агафья.

— Тогда музыканты без слов музыку играли. Песни же мы поем на привале или в походе для поднятия духа, — Мишка слегка расслабился, переходя из стойки «смирно» в положение «вольно» и продекламировал голосом Маэстро-Быкова из любимого в ТОЙ жизни фильма:

— Кто сказал, что надо бросить песни на войне? После боя сердце просит музыки вдвойне! — и с трудом удержался, чтобы не добавить классическое «Ибо все преходяще, а музыка вечна!», но рассудил, что таких приоритетов княгиня может и не оценить.

Впрочем, Агафья оценила. Да и было что! Мишка пустил в ход все свое отточенное в прошлой жизни умение заговаривать бабам зубы. Соловьем заливался: и про благотворное влияние музыки вообще и песен в частности на военный дух личного состава, и про то, чем маршевая музыка отличается от той же «Дубинушки», и про то, как воздействуют приятственные уху мелодии на общее самочувствие и благорасположение. Закончил же тем, что наполовину продекламировал, наполовину пропел «Песнь о Вещем Олеге», на мотив бессмертного «Варяга». В конце представления он уже не стоял, а с разрешения княгини сидел, и только что за руку ее не держал. Видно, и впрямь достала Агафью однотонная скука дороги, а тут какое-никакое, а развлечение.

Отпустила она Мишку только тогда, когда ее саму позвал князь, но велела на следующий день непременно снова разогнать скуку занятной и уместной для княжеского слуха беседой.

Так и провел Мишка оставшееся до конца путешествия время, ежедневно развлекая княгиню с «недокняжной», иногда — князя, когда тот не уединялся для напряженных и не всегда гладко протекающих переговоров с Никифором, и понемногу приходившего в себя Егора, который ни разу не подал голоса, но прислушивался очень внимательно и наверняка мотал на ус все услышанное.