Не покидай меня

Леня всхлипнул громче. Из него потек звук, как из-под капота машины, которая никак не хочет заводиться. Ира, скрывая улыбку салфеткой, прикоснулась к его плечу, и тут мужа прорвало. Никогда до этого она не слышала такого оглушительного, такого задорного, такого все испепеляющего смеха, как в тот вечер.

— Леонид! — возвысила голос побледневшая Виктория Павловна, но лучше она бы этого не делала, потому что стала причиной усилившейся вспышки.

Леню корчило на стуле, его лицо заливали слезы, он сморщился и походил на только что родившегося большого младенца. Ира, сама не сдерживая смех, попыталась заставить мужа встать из-за стола.

— Браво! — сипел Леня, силясь изобразить аплодисменты. — Феерическая история! У всех есть утюги! Конечно!.. Руки после туалета! О! Это никогда!.. Никогда!

За столом возникла сумятица. Никто не знал, как реагировать на такое неожиданное веселье в такой чинной атмосфере.

Почти падая, Ире удалось вытащить мужа и направить его к выходу из столовой.

— Леонид, мы вынуждены будем с тобой потом побеседовать! — шипела Виктория Павловна, идя следом.

Леня, хохотавший в коридоре уже не сдерживаясь, замахал руками. Ира, обхватив его за талию, хохотала рядом. Свекровь впервые в жизни, казалось, была бессильна в этом доме. То, что задумывалось как обед в стиле Версаля, превратился в смехотворный балаган.

Только спустя минут пятнадцать Леня начал успокаиваться. Они сидели с Ирой в большой гостиной на диванчике. Ира держала в руках стакан воды и мокрое полотенце. Мужа иногда дергало. Он стонал, запрокинув голову, потому что из носа у него все еще капала кровь. Такое бывало, когда Леня был чем-то сильно взволнован.

— Господи. Она мне этого никогда не простит, — бормотал он, но Ира не слышала в его голосе раскаяния.

— Ты выпил лишнего. Она поймет, — ей хотелось хоть как-то обнадежить мужа, однако не была уверена в том, что Виктория Павловна такое быстро забудет.

— Что… там? У них?..

— Тихо. Пьют чай. На десерт, если не ошибаюсь, фисташковые пирожные. Хочешь, принесу?

— Не ходи! Останься со мной, — он удержал ее за руку, прижав к своей горячей щеке.

Странно все складывалось. Ей казалось, что Леня уже ничем не способен ее удивить. Искала и находила тысячи причин, которые привели ее к Андрею… Она устала быть Леней в их семье, решать все домашние дела, видеть, как он полнеет, как отступает перед трудностями, как по-мальчишески подчиняется родителям, как беспомощно тыкается в этой жизни и вечно ждет, что кто-нибудь возьмет его за шкирку и направит туда, куда надо.

Но Леня хороший отец и совсем не сволочь. А еще этот безудержный, совершенно преступный смех, который заставил ее снова обратить на него внимание. И вот теперь этот трогательный и естественный жест, которым привлек ее руку. Любовь убежала. А привязанность осталась. И еще, как говорила дочь Вероника, «жалькость» — что-то среднее между жалостью и нежностью.

— Я принесу чай, — сказала Ира и освободилась. — Заодно пошпионю.

— Если спросят, скажи, что я без сознания. Или сплю. Никого не хочу видеть.

— Ну, не будь ребенком!

Ира выскользнула в коридор и прошла на кухню. Там застала Лизу и Викторию Павловну. Лиза варила кофе, поводя большой туркой по лотку с песком, нагревавшемуся на плите. Свекровь вытаскивала парадный кофейный сервиз. Она вопросительно посмотрела на Иру.

— Он хочет чаю, — почему-то шепнула Ира.

— Да? — изумилась Виктория Павловна, словно у нее попросили стейк из акулы. — Странно. Я думала, он захочет виски с содовой и варьете. Он слишком весел в последнее время, не находите?

Ира, заваривая чай, решила не отвечать на риторические вопросы и дать свекрови выпустить пар.

— Вы всегда на него плохо влияли, Ира.

А вот это уже был повод. Она обернулась и скрестила руки на груди, выражая готовность слушать.

— Надеюсь, я не открываю Америку, дорогая! Я всегда знала, что-то подобное он рано или поздно выкинет. «Отмочит», как говорит Иван. И в этом немало вашей вины! — лицо Виктории Павловны было бледным и злым той неуловимой яростью, которая пылает тем ярче, чем сильнее ее сдерживают.

— А что, собственно, произошло? — с удивлением спросила Ира. — Что такого чудовищного совершил ваш сын? Буйствовал? Напился пьян и устроил танцы на столе? Я не понимаю. Человек рассказал забавную историю…

— При чем здесь забавная история? Я всегда внушала сыну правила приличия. Но вы, как я вижу, двигаетесь с ним в несколько ином направлении. Хотели жить отдельно? Ради бога, мы не препятствовали. Но полагали, что вы прониклись духом нашей семьи за то время, пока жили у нас и пользовались нашим… благорасположением! — Виктория Павловна взяла себя в руки и говорила ровным, спокойным тоном. — Где вы бываете вечерами, Ира?

— Что? — вопрос был настолько в лоб, что она не смогла удержаться от изумления и неловкости.

— Простите, но Леонид мне рассказал, что вас часто не бывает дома вечерами. У вас нет постоянной работы. Вы домохозяйка, Ира. Хранительница очага. Если вы не можете внятно ответить на этот вопрос своему мужу, так, возможно, скажете мне, как женщина женщине?