Не принц, но сойдёшь

– Значит, Смоляные горы, – многозначительно произнёс Мартан, крутясь перед зеркалом и разглядывая себя. Затем оправил камзол и проверил, надёжно ли прикреплена шпага. – Перстень с сапфиром подай.

– Да. – Ланс направился к небольшой, инкрустированной жемчугом шкатулке. – Я слышал весь разговор, прежде чем зайти. Леди де Врисс…

– Она не леди, – грубо оборвал слугу принц.

– Прощу прощения, ваше высочество. Ваша невеста умоляла старика провести её к замку высоко в горах.

– Зачем? – Мартан надел на указательный палец протянутый Лансом перстень и довольно цокнул языком.

– Арлина твердила про какой-то эликсир.

– Что за чушь, – пробормотал Мартан. – До Смоляных гор путь не близкий. Арлина – не всадник; старик – не ретивый конь. Не иначе, или заблудятся, или волки по дороге загрызут. Я делаю ставку на волков. А ты?

Лансель чуть не поперхнулся – было бы чем.

– Волки вернее. Послать бы гвардию, пока солнце ещё высоко. Чем быстрее отправим, тем быстрее найдём.

– А нам это нужно? – спросил Мартан и хитро прищурился.

– Не понял.

– Я говорил с отцом. После случившегося он категорически против свадьбы и любых дальнейших отношений с де Вриссами. Даже закупку молотого чеснока велел приостановить. Де Вриссу-то что от этого? У него очередь из покупателей на чеснок до самых Смоляных гор стоит, а наши блюда будут отдавать мочой.

Ланс шмыгнул носом. Все знали, сколь свежи и хороши специи у Алистера, и есть преснятину никому не хотелось, тем более и отвыкли от неё прилично.

– Так свадьбы не будет? – переспросил Ланс.

– Как не будет и денег де Врисса. А я уже успел получить вот это…

Не вдаваясь ни в какие объяснения, Мартан протянул Ланселю полоску тоненькой бумаги, сто раз измятую и воняющую дешёвым табаком. Кое-как, одной рукой придерживая полотенце на больной голове, другой – разворачивая бумажку, Ланс, наконец, справился и, скользнув взглядом по написанному, пробормотал:

– Ничего не понимаю. Какой ещё «день первый»?

– Что здесь понимать? – пожал плечами принц, вырвал бумажку из рук слуги, скомкал и сунул в карман камзола. – Сто дней на оплату долга, Ланс, и отсчёт уже пошёл. Этот мерзавец Флинн никак прослышал о побеге дочки де Врисса и решил надо мной поиздеваться. Не отдам долг – найдёшь меня в сточной канаве.

– Так отправьте на него солдат!

Мартан хмыкнул.

– И что я скажу отцу и брату? Дайте-ка мне отряд, чтобы свернуть башку раздавале в игорном доме? Ваш сынок, дескать, проигрался тут… примерно на треть королевства.

– Но этот наглец угрожает жизни принца!

– Где ты это вычитал? Во фразе «день первый»? Что-то не вижу в этих словах никакой угрозы, и Патрик не увидит, а отец и подавно.

– А это не розыгрыш?

– Кто ещё во дворце знает о ста днях? Я и ты. И кто из нас двоих решил меня разыграть?

– Тогда поспешите, ваша милость. Отдайте приказ гвардейцам, пусть все дороги и леса перероют, но вернут вам Арлину де Врисс.

– Тихо ты, не ори, – грубо оборвал слугу принц, застёгивая последнюю пуговицу на камзоле. – На что нам остроносая Арлина, если отец против свадьбы? Нет свадьбы – нет денег. Нет денег – нет моей головы.

– Что же вы намерены делать?

– Сколько там золота давал де Врисс за своей цаплей? Половину всего, что нажил? К чему мне половина, если можно взять всё? – Мартан кинул оценивающий взгляд на растерявшегося Ланселя, скривился от его обескураженного вида и бросил: – Убери полотенце и следуй за мной. И чтобы ни слова, пока не разрешу говорить. Хитрый лис уже у отца. Я слышал его гаркание у ворот.

По длинному мраморному коридору оба шли молча: Мартан уверенно, а Лансель скорее плёлся, чем торопился следовать за принцем. Голова раскалывалась на части, тело ныло, будто ночью не только по голове заехали, но и ногами пинали, ни капельки не жалея. Или это от того, что лежал он на груде сваленного в углу барахла, тыкающего под ребра и в шею всё то время, пока в фургончик не вернулась Лачтна? Гадалка долго причитала и даже рвалась помочь и обработать рану ядом вересковой жабы, но Ланс вовремя вскочил на ноги и рванул вон из душного фургончика. Чего-чего, а яда в добавление к ночному удару ему хотелось меньше всего.